— Это не сказки! — возразил Артур Бреннхольц. — И ты скоро в том самолично убедишься.

— Нет, ё impossible[11], на свете не есть никакие русалки, — упорствовал иностранец, меж делом выискав следующее растеньице. Оторвав листочек, помял его в пальцах, понюхал, попробовал на вкус. Поморщился, плюнул, с досадой отшвырнул в кусты. — Готов поспорить, что если ты, мой друг, кого-то и видеть, то это наверняка забавляться местный деревенский девушки.

— Премного благодарен, но пари держать с тобой ни за какие коврижки не буду! — хохотнул баронет. — Тебе черт ворожит. Будто я давеча не видел, как ты с папашей на петушиных боях двадцать раз кряду об заклад бился да не продул ни однажды. Но ты все равно не прав — никакие это не крестьянки. Где этим дояркам взять такую волшебную красоту, неземную легкость, такую… такую…

— Bene, ты меня все-таки интриговать, — согласился наконец тот, — Muovetevi, ё tardi![12]Если у вас тут все такой крестьянский девушки, как ты говоришь, то зачем же драгоценный время терять!

Обрадованный, Бреннхольц-младший пришпорил лошадь и понесся вперед. А друг его даже к поводьям не прикоснулся. Покачиваясь в седле, потянулся и зевнул. Не подозревая, что за ним наблюдают.

В прозрачной тьме, где синева неба сливалась с синевой озера, а звезды мерцали и сверху, и снизу, едва можно было разглядеть, что дальше берег делал крутой изгиб, образовывая уютную, защищенную от посторонних глаз заводь. Там, на широком песчаном пляже, под сенью раскидистых дубов и высоких елей, мерцал красноватый огонек костра, вокруг которого то появлялись, то исчезали в темноте белесые призрачные тени.

— А, вон они где, твои кикиморы, — протянул итальянец, нагнав друга.

Баронет уже спешился и, держа лошадь под уздцы, терял остатки терпения.

— Ну хорошо, se vi piace[13]. Давай подъехать и посмотреть. Но если они есть уж очень страшный, я лучше возвращаться на вилла и репетировать всю ночь на ваш неправильный поперечный арфа новый романс для удовольствия ваш маман. Если вы не забыть, у нее через завтра есть именинство.

— Именины. Ну, во-первых, это вовсе не неправильная арфа, а очень даже правильные гусли. А во-вторых, зачем тебе вдруг вся ночь понадобилась? В прошлый раз и получаса оказалось предостаточно, чтоб наизусть выучить песню про «удалого разбойника» — все пятьдесят куплетов с припевом. Марфушка-кухарка до сих пор от удивления только охает.

— Ничего. Пускай лучше другой фольклор вспоминать, — усмехнулся Винченце. — Я собираться крайне удивлять всех на свой родной страна, когда возвращаться.

Друзья пошли своей дорогой, а Глафира меж тем, без лишних слов потянув Феликса за рукав, одним ей известным путем добралась до дальнего конца заводи, где берег земляным козырьком возвышался над пляжем и примыкающим к нему лужком. Там их ждала прекрасная смотровая площадка.

— Милости прошу! — поклонилась Глаша и юркнула под зеленую арку из склоненной рябины. Отсюда и впрямь открывался великолепный обзор, нужно было лишь чуть раздвинуть ветви. Зато они же совершенно скрывали наблюдателя со стороны озера.

Глафира смотрела на происходящее внизу затаив дыхание, — видимо, в совершеннейшей убежденности, что с минуты на минуту русалки обнаружат безрассудных приятелей, поймают и, защекотав до смерти, утащат в подводное царство, где будут миловаться с пленниками до второго пришествия на перине из тины, под илистым одеялом. Но все случилось не совсем так, как она ожидала. Отнюдь.

Русалки, не подозревая за собой слежки, беспечно резвились вокруг костра, играли в салочки, будто самые обычные девчонки. Длинные волосы их были вольно распущены, на головах красовались пышные венки из трав и цветов, коротенькие белые сарафаны, надетые на голое тело, едва прикрывали колени.

— И часто ты за ними подсматриваешь? — шепотом спросил Феликс, кивнув на веселую компанию. Глаша опустила глаза:

— Да не то чтобы… Они ведь сюда не каждый день приходят. А у меня когда охоты нет, когда недосуг, когда от дедушки не уйдешь.

— Понятно, — кивнул Феликс. Ну да, будет она дедушку слушаться, как же.

От темнеющих стволов отделилась высокая фигура и неторопливо, будто на прогулке, направилась в сторону костра, языками пламени дразнящего ночную мглу. Завидев пришельца, русалки — а Феликс насчитал их семь: четырех полненьких, двух небольшого роста и одну высокую, стройную, — отпрянули назад, к самой воде, точно готовые немедленно броситься в озеро. От испуга они все словно лишились голоса, лишь беззвучно раскрывали рты, взирая на непрошеного визитера, в то время как их товарка, высокая белокурая дева с поступью и горделивой осанкой королевы, водившая в игре, осталась с завязанными платком глазами. Ни о чем не догадываясь, русалка, вытянув перед собой руки, смеясь и поддразнивая разбежавшихся подруг, услышала шорох шагов и бросилась вперед.

— Поймала-поймала! — радостно вскрикнула она.

Ладони ее наткнулись на грудь, плечи, мало похожие на девичьи.

— Девчонки, чего это вы… — начала было дева, но, сорвав с глаз платок, замерла в изумлении. Рука ее лежала на лацкане куртки, подняв голову, она с мгновение изучала «пойманного». После, отступив назад, ласково улыбнулась: — Исполать тебе, добрый молодец! Я уж решила, подруженьки мои шутку надо мной шутить вздумал и, чучело с огорода приволокли. Ан нет, ты это… Как зовут тебя? Откуда путь держишь? Дела пытаешь аль от дела лытаешь?

— Buona notte[14], синьорина! — по-гусарски щелкнув каблуками, легко поклонился итальянец. — Разрешите представиться, Винченце ди Ронанни, маркиз, к вашим услугам. Имею честь гостить в недалекий усадьба, у барон фон Бреннхольц.

Сзади прошел шепоток, русалки заулыбались и уже без страха, заинтересованно (а большинство и вполне благосклонно) разглядывали маркиза. Теперь они и в толк не могли взять, чем их так испугал столь приличного вида и даже, можно сказать, симпатичный кавалер.

— А позвольте спросить, — продолжала русалка. Она, легко ступая, обошла пришельца кругом и, оглядев со всех сторон, осталась увиденным вполне довольна. — Отчего вы здесь в столь поздний час? Неужто собрались на охоту, стрелять бедных зайчиков, уточек? Но где же ружье?

— Я не любить охотиться, — повел плечом Винченце. Он тоже не спускал с белокурой девы глаз, и в ответ улыбка его сияла не менее лучезарно. — Я здесь потому, что мой друг обещал мне показать настоящее чудо.

— Ну и как, увидели? — поинтересовалась русалка, уже заранее догадываясь, каким будет ответ.

— О да, вполне, — кивнул маркиз. — Secondo me lui ha ragione[15],— истинное чудо.