— Ну что ж, это не оставляет сомнений, — пробормотал он, нервно пожевав ус.

— Братец! — всхлипнула, услышав это, девушка и бросилась Феликсу на шею. — Как я тебя долго искала!..

Тут же заголосила тетушка.

Переждав шквал эмоций и тоже высморкавшись, отецнастоятель пригласил всех в трапезную, отобедать.

— Успокоимся, поговорим, поразмыслим, как быть, — предложил он.

Девушка покачала головой:

— Я всю ночь не спала, просто на ногах не стою от переживаний. Мы в селе остановились, у одной милой женщины. А в карете меня друг ждет. Братец, — обратилась она к Феликсу, — ты не проводишь меня до ворот?..

Они вышли за монастырскую стену; повиснув у него на руке, девушка молчала всю дорогу, ни о чем не спрашивала, только счастливо заглядывала снизу вверх ему в глаза. Феликс довел ее до ожидавшего за воротами дорожного экипажа, подсадил, помог взобраться по ступенькам. Обернувшись, новообретенная сестра улыбнулась ему из темной глубины, пожала ладонь холодными пальчиками. У Феликса екнуло сердце от этого прикосновения.

— Ах, я же вас не представила! — спохватилась она вдруг, — Брат, это Викентий Романович Ронов, мой хороший друг. Это он помог мне тебя отыскать.

Феликс повернул голову — в сумерках кареты на него смотрел Винченце. В английском костюме с плотным галстуком под белым воротничком, с коротко подстриженными кудрями, золотистой бородкой клинышком, темной полоской усов над губой, со смеющимися глазами. В ногах у него сидел лохматый пес золотистой масти.

— Очень рад знакомству! — воскликнул Винченце.

Феликс отшатнулся от дверцы. Тот же, легко выпрыгнув из экипажа, крепко пожал ему руку, похлопал по плечу.

Пес радостно выскочил следом, завилял хвостом, облизал Феликсу ладонь, поймав врасплох.

— Пройдемся? — предложил Винченце, кивнув на рощу перед стеной монастыря.

— Что все это значит? — с негодованием спросил Феликс, едва они отошли от кареты. — Маскарад? Игра?

— Нет! Niente affatto![84]— замахал на него руками Винченце, — Девица настоящая, и тетушка ее тоже. Несчастная сирота, юная и глупая. Осталась совершенно одна на всем свете, с огромным наследством и безграничным доверием к людям. Тебе ее не жалко?

— Ты решил ее одурачить? — вспыхнул Феликс.

— Что ты говоришь? Как бы я мог?! — оскорбился Винченце, потрепав подбежавшего пса по пушистому загривку. — Я решил ей помочь. Ты не поверишь, но у нее действительно был батюшка, богатый промышленник, а у батюшки любовница, а у любовницы родился ребенок. Проблема лишь в том, что этот ребенок был девочкой, и девочка умерла в первую неделю жизни. Назвали ее, как и тебя, согласно инициалам на пеленках — Фекла Тихоновна Воронцова. Правда, даже окрестить не успели. Но неужели ты будешь придираться из-за подобных мелочей?

Феликс от возмущения не нашелся, что ответить.

— А что пеленки одинаковые, тоже легко объяснимо. Рисунок вензеля взят из двадцатилетней давности модного журнала по рукоделию — если покопаешься в архивах библиотек, найдешь там всю азбуку! Вместе с изящными птичками, цветочками и прочими бабочками, которые тогдашние барышни навышивали сотнями на чем только можно, — продолжал он с поразительно невозмутимым видом. — Наверняка и твоя матушка скопировала завитушку оттуда же, мечтая дать тебе красивое имя.

— Но ведь это неправда!..

— А где доказательства? Ты все-таки говорил со своим аббатом? Он признался?

— Нет, я не смог… Да и не нужно мне этого. Если б что-то было, он бы мне давно рассказал…

— Он тебе ничего не скажет! Они все одинаковые — все годы будут молчать, а у гробовой доски раскаются, станут прощения просить за испорченную жизнь — твою, заметь! И как ты станешь называть такого человека отцом? Монаха, который предал не только тебя — но и твою мать, совратив ее на исповеди, и самого Господа Бога, нарушив данный священный обет! — сказал Винченце, воздев перст к небу.

— Ты утверждаешь…

— Да, именно! — отрезал он. — И поклянусь чем хочешь!

— Не могу поверить, — потерянно отозвался Феликс.

— Истинная правда!.. Определенно, тебе нужно принять сестренку. Во-первых, спасешь девчонку от грязных лап и от собственной ее же глупости. А во-вторых, отомстишь за многолетнее вранье аббату. Ты просто обязан это сделать! Хотел бы я посмотреть на его физиономию, когда ты объявишь о своем уходе в новообретенную семью. Конечно, я понимаю, — продолжал настаивать Винченце, — ты не хочешь покидать монастырь, тебе тут привычно и спокойно. Но как быть с этой девушкой? Ты ее последняя надежда — и ты ее бросишь? Как сделали все ее родные? Тетка ее тоже долго не протянет. Если не ты — то кто, кто же позаботится о ней? Хочешь отречься из-за каких-то непонятных принципов и оставить ее на произвол судьбы? Хорошо, пусть! Но учти, желающих завладеть ее наследством уже больше чем достаточно. Они только и ждут момента, чтоб обвести ее, выдать замуж за какого-нибудь пьяницу — и в конце концов выгнать из собственного же дома на улицу. Ты этого для нее хочешь? Не думай о себе, подумай о девочке! Ты ее единственное спасение, angelo custode[85], посланный судьбой…

— Хватит, — сказал Феликс.

— Va bene, si fara come vuoi[86],— покорно согласился Винченце.

Они вернулись к экипажу. Впереди бежал пес, то и дело останавливаясь, оглядываясь на них.

Винченце молча пожал Феликсу руку, сел в карету.

Девушка высунулась из дверцы, наклонилась к Феликсу:

— Братец, милый, приходи к нам вечером на чай? Мне так много нужно тебе рассказать!

— Хорошо, — выдавил из себя Феликс.

Девушка счастливо засмеялась, помахала в окошечко рукой. Винченце кивнул ему.

Глядя вслед уезжающему экипажу, Феликс подумал, как же это просто получилось. Решившись, он вдруг почувствовал невероятное облегчение, спокойствие и уверенность. Не для себя и не ради Винченце, правда, он станет для этой девушки братом. Все равно терять ему нечего, а вернуться в эти стены он всегда успеет, впереди еще целая жизнь…

— Ну как я держалась? — спросила девушка. Покачиваясь на мягком сиденье, она разглядывала себя в круглое зеркальце карманной пудреницы.

— Великолепно, — коротко отозвался Винченце, задумчиво почесывая за плюшевым ухом разлегшегося на коленях пса.

Май 2006 — май 2008