Откуда бы ни взялась эта картина, она отступила. Но послевкусие осталось… Желчная старуха отошла туда, где ей ничто уже не может повредить, и предоставила живых их собственной участи.

И во что она только ввязалась? Что затеяла?

Когда Хэл проснулась, в чердачную комнатку пробивался яркий солнечный свет, и она долго лежала, моргая и ничего не соображая. Тело было сковано непонятной тяжестью, ей пришлось усилием сбросить сонливость и заставить себя сесть. Зевая и протирая сонные глаза, она попыталась вспомнить, где находится.

Память восстановилась одним рывком, но спокойнее от этого не стало. Оказывается, она не дома, в собственной квартире на верхнем этаже в квартале Живописных вилл, и ей не нужно идти на пирс. Она в Корнуолле, в странном холодном доме. И даже прежде чем память вернулась полностью, по неприятному спазму в животе Хэл поняла, что у нее серьезные, очень серьезные неприятности.

Последовательно восстанавливая события вчерашнего дня, она чувствовала боль, тяжесть в руках, ногах, которые отказывались слушаться. Ее давила усталость, и даже не просто усталость – изнеможение, голову забила вата, как будто сонный паралич все еще не отпускал сознание.

С трудом спустив ноги с кровати, Хэл вспомнила Эдварда, как он протянул ей таблетки безо всякой маркировки, как настаивал на том, чтобы она их приняла, и задрожала – не просто от холода. Да не может быть. Ведь он же доктор. И кроме того – зачем?

Скорее всего все это просто последствие переохлаждения на кладбище и удара головой. Хэл осторожно потрогала место, которым ударилась об пол: было чувствительно, но вообще-то никакой шишки. Она мерзла, но не сотрясалась от вчерашнего странного пламенно-ледяного озноба. Обычный холод зимнего утра. Когда она шла наискосок по комнате к чемодану, где рядом была розетка и заряжался телефон, ноги сами отскакивали от мерзлых голых досок.

Семь двадцать семь. Рано, конечно, но не страшно рано. Хэл увидела СМС с номера, который не узнала. Кто-то с пирса? Она нашарила очки, нацепила их на нос и открыла сообщение.

ПЯТЬ ДНЕЙ – весь текст. Без подписи. Но Хэл прекрасно поняла, кто его отправил.

Сонную муть как рукой сняло. Теперь она полностью проснулась, по спине от страха побежали мурашки, как будто в любой момент в дверь мог войти шепелявый человек в ботинках с коваными носами, вытащить ее из узкой кровати и ударить по лицу. Поломанные кости… Выбитые зубы…

Она вдруг поймала себя на том, что ее трясет.

Здесь тебя не найдут. Здесь ты в безопасности.

От этих слов несколько улеглось сердцебиение, и она принялась повторять их как мантру, пока не перестали дрожать руки и она смогла расстегнуть чемодан.

Ты в безопасности. Просто продержись сегодняшний день. Делай по одному шагу.

По одному шагу, хорошо.

В маленькой комнате было невероятно холодно. Когда она натягивала джинсы и футболку, изо рта шел пар. На дне чемодана лежал свитер. Он был в одном мотке с другой одеждой, и Хэл торопливо вытащила его, не заметив завернутой в него жестяной коробочки. Та со стуком шлепнулась под ноги, крышка отскочила, и по полу рассыпались похожие на ярко расцвеченные осенние листья карты таро.

Наверху лежала та, что она вынула перед отъездом, – валет Мечей. Подняв голову, юноша на картинке дерзко смотрел на нее с полуулыбкой, которая могла означать все, что угодно, – от вызова до отчаяния. Хэл видела эту карту миллион раз и знала каждую подробность, от птицы в ногах у валета до крошечной царапинки в правом верхнем углу. Но подобрав ее вместе с остальными картами, она мгновение помедлила. Что-то привлекло ее внимание в этом лице, она попыталась понять, что именно.

Понять ей не удалось, но тревога ушла, и Хэл бросила карты на кровать. Продолжая дрожать, она расправила свитер и натянула его через голову.

Знакомое тепло окутало ее, как объятия родного человека, и когда она надела носки и влезла в высокие, до колена байкерские ботинки, то странным образом почувствовала себя вооруженной, каким-то другим человеком, готовым к встрече с семейством Вестуэев. Она больше не ощущала себя налетчиком, кем по прихотливому стечению обстоятельств стала вчера.

Потом Хэл руками соорудила некое подобие прически, схватила с прикроватного столика телефон и осмотрелась – не забыла ли чего.

В ярком утреннем свете комната казалась несколько другой, может быть, не такой призрачной, но более строгой, унылой, еще менее гостеприимной. Все подмеченное ею вчера выступило еще рельефнее: железная, крашенная черной краской решетка на окне, черный же металлический каркас кровати; крошечная каминная решетка, не больше коробки из-под обуви; узор, оставленный сыростью на потолке. При дневном свете то, что она вчера приняла за тень в верхней части окна, оказалось довольно широкой щелью. Подойдя поближе, Хэл услышала, как в нее со свистом врывается струя холодного воздуха. Ничего удивительного, что в комнате так холодно.

Хэл просунула руку сквозь решетку и дернула оконную створку, попытавшись закрыть окно, но та, кажется, застряла, а перекладины решетки мешали дернуть сильнее. Тогда она просунула обе руки и, наклонившись, чтобы угол захвата был лучше, дернула еще раз. Тут что-то блеснуло. Царапина на стекле. И не одна. Послание.

Хэл выпрямилась, пытаясь разобрать буквы. Они были как раз за перекладиной и не читались, но когда она повернула голову набок, низкое утреннее солнце вдруг упало под нужным углом, высветив слова так, как будто они были написаны белым огнем.

По стеклу крошечными корявыми буквами шла надпись: ПОМОГИТЕ МНЕ.

Сердце у Хэл забилось быстрее. Долго она просто стояла, не в силах отвести глаза от послания, пытаясь понять, что оно означает.

Кто это написал? Горничная? Ребенок? И когда?

Это не крик о помощи. Написавший эти слова не мог рассчитывать на то, что послание увидят снаружи или даже изнутри, так надежно оно спряталось. Значит, скорее всего его сознательно укрыли за перекладиной. И даже Хэл никогда бы его не заметила, если бы не встала точно в этом месте.

Нет, тут что-то… что-то другое. Желание не столько быть услышанным, сколько выговориться, прокричаться.

Хэл вспомнила маму, вспомнила, как та велела ей говорить вслух, чтобы прогонять кошмары, вспомнила свою мантру для изгнания бесов: Хватит! Может, тут то же? Может, кто-то старался вернуться в реальность и отогнать голоса, нашептывающие жуткие мысли?

Помогите мне.

Несмотря на теплый свитер, Хэл вдруг стало холодно, очень холодно, озноб сотрясал ее изнутри, а в голове звучал голос, она буквально слышала его, он повторял одни и те же слова.

Помогите мне.

И тут Хэл мысленно увидела девушку – она была одна, в этой комнате. На окне решетка, дверь заперта. Почти как сейчас, только вот дверь не заперта. Самое Хэл по крайней мере не заперли. И что бы здесь ни случилось, не ее это дело. Не ее семья, не ее тайна, да и вообще ей есть о чем подумать, кроме давным-давно исчезнувшей девушки, склонной к мелодраматическим жестам.