— Это чтобы крысы по двору ходили? — закричаластаруха.

Дальше заговорили уже все разом: сосед Георгий Петрович,агрессивная старуха, присоединившиеся к ней еще две озабоченные тетки и мамашас оглушительно орущим ребенком.

— А гаражи инвалидные куда?

— А детскую площадку, а кустики?

— Не дадим деревья спиливать!

— Р-рр… Гав!

Последнее добавила от себя колли Джессика.

— Так я и знал! — Сидоренков жалобно поглядел наорущее дворовое общество. — Вот поэтому начальство меня послало покатихонько тут все разведать, не привлекая внимания…

Тут началось и вовсе настоящее безобразие.

Сидоренкова окружили, и, заметив, что к небольшой толпемчатся бодрой рысью еще четверо старух, Ирина начала всерьез опасаться за егожизнь. Она схватила перемазанную кефиром Катьку и выдернула ее из толпы. До ееквартиры на седьмом этаже подруги поднялись без лифта одним духом.

— Ну что ты опять устроила! — вцепилась Ирина вКатьку, как только закрыла за собой дверь.

— Уф! — Катерина скинула тяжеленную шубу прямо напол и блаженно зажмурилась. — Хорошо-то как! И нечего на меня таксмотреть! Наоборот, вы все должны быть мне по гроб жизни благодарны, потому чтоя своевременно раскрыла махинации этой строительной фирмы! Ну видно же, чтожулики! Честные люди не действуют тихой сапой. Если бы не я, у вас тут вместодетской площадки был бы рынок!

— Ну надо же, а я подумала, что он из агентства, —протянула Ирина.

— Да я с этим агентством больше двух слов нескажу! — мгновенно завелась Катька. — Только деньги тянут!

— Да и не надо! — согласилась Ирина. — Намони больше не нужны. Папки с делами ты у них уже увела. Если будут денегпросить, просто пошли их подальше. И вообще нужно к следователю собираться.

— А чаю попить? — заныла Катька. — Ну чтобыстресс снять…

— У тебя вечно стресс, — заворчала Ирина, сама налюдей нападаешь…

— Это потому, что я очень одинока… — всхлипнулаКатя, — ты просто не представляешь, как мне не хватает Валика! Если бы онбыл здесь, с нами ничего бы не случилось!

— Ну что же делать? — Ирина постаралась утешитьподругу. — Придется ждать до осени и надеяться. Может, он хоть письмосумеет тебе с оказией переправить.., с почтовым голубем, или кто там у них —почтовые попугаи?

— Что мне его письма! — вздохнула Катя. Толькодушу травить…

— А зачем тогда ты так скоропалительно вышла за негозамуж? — начала Ирина. — Извини, не случайно твой профессор до сорокапяти лет не был женат, он просто влюблен в свою работу.

Женщины это понимали и не совались.

— Ты прямо как Жанка! — в голосе Кати послышалисьслезы. — Она вечно меня воспитывает. Кстати, что это ее давно не видно ине слышно? Я даже соскучилась по ее ругани.

Как бы в подтверждение ее словам тут же раздался телефонныйзвонок.

— Ирка, куда вы обе пропали? — интересоваласьЖанна. — Катьку снова арестовали за хулиганство, а ты стоишь в очереди спередачами?

— Не надейся! — выкрикнула в трубкуКатерина. — Я живой не сдамся!

— А все-таки, где вы гуляете? — настойчивоспрашивала Жанна. — То Ирка сутками дома сидит, а то третий раз звоню — иникто трубку не берет!

Ирина сделала страшные глаза и прижала палец к губам, чтобыКатька не проболталась про их самодеятельное расследование. Разумеется, Жаннеэто не понравится, и она примется их воспитывать.

— Да так, — неопределенно пробормотала она, —гуляем, воздухом дышим… Сегодня вот к следователю идем.., вызывают нас каксвидетелей по делу того человека, что в кафе убили.

— Без меня-то справитесь? — спросила Жанна.

— Уж как-нибудь, — напрямую сказала Катя, не детималые.

— Спасибо тебе за заботу, думаю все пройдетспокойно, — Ирина попыталась сгладить Катины слова, но тотчас поняла, чтоЖанка все равно обиделась и заподозрила, что они что-то затеяли без нее.

Ровно в два часа Ирина постучалась в комнату под номеромпятьдесят восемь и спросила разрешения войти. Никто ей не ответил, тогда онаприоткрыла дверь и оглядела комнату, которая, надо сказать, не очень-то ейпонравилась. Не было там особого беспорядка, и стены, кажется, даже недавнобыли покрашены масляной краской противного бледно-салатного оттенка, изанавески висели соответствующего грязно-желтого цвета, но все в целом — иплафон с отбитым краем, и два письменных стола, и несгораемый шкаф в углупроизвели на Ирину впечатление какой-то канцелярской убогости.

«Нечему удивляться, — мысленно одернула онасебя, — было бы очень странно, если бы допрашиваемых усаживали на мягкиекожаные диваны и подавали кофе по-турецки».

За одним из столов сидела дама неопределенного возраста,коротко стриженная, в темно-сером, железобетонного вида костюме с квадратнымиплечами. Дама что-то писала твердой рукой.

— Здравствуйте! — сказала Ирина. — Мненазначено на два часа к следователю Кулику. Ох, простите, к Кулик… Это, надополагать, вы…

Дама продолжала писать, не поднимая головы. Ирина пожалаплечами и села на шаткий стул по ту сторону стола. На лице пишущей дамы ничегоне отразилось. Ирина еще раз оглядела комнату, не нашла ничего интересного иуставилась на интенсивно пишущую даму.

"Вот интересно, — думала она, — оказывается,я совершенно не правильно представляла себе работу следователя. Я думала, чтоон внимательно работает с каждым свидетелем, а для того, чтобы разговоритьчеловека, нужно расположить его к себе. К этой же гражданке Кулик я не тольконе испытываю никакого расположения, а даже хочется немедленно совершитькакой-нибудь антиобщественный поступок, чтобы она подняла наконец голову иобратила на меня внимание.

Что-нибудь разбить, или обругать ее… С детства приучили меня,что если с тобой здороваются, то нужно непременно ответить. Наверное, эту самуюгражданку Кулик никто в детстве не воспитывал, не учил ее хорошим манерам. Аможет, у них тут так полагается…"

Ирине стало скучно, и она представила, как хватает со стола следователячернильницу и выливает ее на бумаги. Следователь вскакивает, стул падает сгрохотом, чернила еще больше разбрызгиваются и попадают на железобетонныйкостюм. Рот следовательши раскрывается, как крышка автомобильного багажника, иоттуда вместо криков раздается милицейская сирена…

Ирина вовремя опомнилась и сдержала невольную улыбку. Дамапо-прежнему сосредоточенно писала, сохраняя на лице каменное выражение. Иринавзглянула на часы. Уже двадцать минут она сидит в этом кабинете. В душешевельнулось раздражение.

Дама напротив закончила писать, и склонила голову,полюбовавшись на свою работу. Ирина воспрянула духом — наконец-то! Но дама,сложив листки в папку и завязав тесемочки, тут же взяла со стола точно такую жепапку, раскрыла ее и углубилась в чтение, по-прежнему не взглянув на Ирину.Ирина почувствовала сильнейшее желание запустить в даму чугунным пресс-папье,стоящим на столе. Однако следователь расценит такое поведение как попыткупокушения, и Ирину посадят. От полного отчаяния Ирина стала рассматриватьпресс-папье. Очевидно это был памятный подарок, потому что внизу быловыгравирована надпись. Ирина вытянула шею и прочла: В. И. Ку.., и внизу «Отколлег по работе».