в память об актере Джеймсе Дине, погибшем в прошлом году в автокатастрофе, возник клуб подростков, гонявших на машинах без тормозов со скоростью 120 км/ч даже после того, как в мае полиция по просьбе родителей закрыла его. Никто из членов клуба ни разу не попадал даже в легкую аварию, меж тем как французская писательница Франсуаза Саган, которую бесит, когда ее называют «Джеймсом Дином от литературы», разбилась на автомобиле в окрестностях Парижа. Целую неделю 22-летняя писательница, сорок месяцев назад шокировавшая добропорядочных обывателей своим первым романом «Здравствуй, грусть», находилась между жизнью и смертью. Когда же месяц спустя он выписалась из больницы, уже печаталась ее новая книга – «Через месяц, через год». Она стала бестселлером: первое издание разошлось еще до падения нового кабинета министров во главе с Буржем Монури. В эти две недели события нарастали так стремительно, что многие поклонники Джеймса Дина решили пойти в парикмахерскую и без пересадки перейти в стан бритоголовых подражателей Юла Бриннера.

Лучшая шутка Мао

Однажды утром, в июне, у ворот посольства США на Формозе[7] появилась ничем не примечательная женщина по имени Лю Ши-Жан. В руке она держала написанное по-английски и по-китайски письмо, где сержант американской армии Роберт Рейнольдс объявлялся убийцей, а жителей острова призывали к протесту против решения трибунала признать его невиновным. За несколько недель до этого жена Рейнольдса, которого Лю Ши-Жан обвинила в убийстве, принимала душ в своем доме в Тайбэе. Внезапно она подняла крик, поскольку, по ее словам, какой-то мужчина подсматривал за ней через окно. Сержант, читавший газету в гостиной, выскочил во двор с револьвером, чтобы, как он заявил, «задержать злоумышленника до прихода полиции». Наутро в саду был обнаружен труп, изрешеченный пулями из револьвера Рейнольдса. Убитым оказался муж Лю Ши-Жан. Военный суд в составе трех сержантов и трех полковников рассмотрел дело и вынес вердикт: «Законная самооборона».

Демонстрации и митинги протеста, спровоцированные этим приговором, который многим показался просто итогом судебного фарса, стали первым серьезным конфликтом между республиканским Китаем и Соединенными Штатами за весь тот период, что Чан Кайши, его президент, изгнанный с континента коммунистами, обосновался на Формозе с согласия и при поддержке – финансовой и политической – Вашингтона. По Формозе прокатилась настоящая буря антиамериканских выступлений, которыми не преминул воспользоваться премьер-министр «красного Китая» Чжоу Эньлай. Убежденные, что отношения между Формозой и Вашингтоном не наладятся, руководители КНР предложили Чан Кайши: он остается на острове вместе со своим населением, своей армией и своими 92 автомобилями, но – в качестве губернатора, подчиненного правительству Мао Цзэдуна. Чан Кайши, который, надо полагать, расценил это предложение как шутку дурного тона, даже не счел нужным отвечать на него. Мао пожал плечами. «В любом случае, – сказал он, – со временем проблема Формозы решится сама собой: армия Чан Кайши стареет. Через десять лет его солдатам в среднем перевалит за сорок пять. Через двадцать – за шестьдесят пять. Коммунистический Китай терпелив и предпочитает выждать, пока престарелые войска республиканского Китая не умрут от старости».

Хрущев – американская телезвезда

Американские телезрители едва успели досмотреть репортаж о событиях на острове Формоза, как на экране возникла совершенно лысая голова и полился поток непонятной русской речи, которую диктор лишь через мгновение начал переводить на английский. Этой никому не ведомой телезвездой оказался человек, о котором в 1957 году говорили больше всего – истинный «человек года» – Никита Хрущев, глава компартии Советского Союза. Проникновение этого персонажа в квартиры американских обывателей вовсе не объяснялось виртуозной работой советских шпионов. Этого добилась, потратив год на сложную дипломатию, телерадиокомпания Си-би-си. Снимали советского лидера в Кремле, в его собственном кабинете, а сам Хрущев выполнил все просьбы американских журналистов за исключением одной – он отказался гримироваться. «Не нужно этого, – заявил его представитель. – Товарищ Хрущев бреется ежедневно и после бритья использует тальк». В американских семейных гнездах зазвучал его призыв начать всеобщее разоружение, положивший начало масштабной кампании, которая будет продолжаться целый год и станет сутью и сердцевиной дипломатической и политической деятельности СССР в 1957 году.

После этого интервью внимание всего мира поневоле переключилось на социалистическое полушарие. В пору подготовки к празднованию 40-й годовщины революции загадочный Хрущев – дня не проходило, чтобы на Западе не раздавался его голос – развил поистине бешеную деятельность как внутри страны, так и на мировой арене. За один день после бурного заседания Центрального комитета партии были выведены из игры четверо высших руководителей СССР – Молотов, Маленков, Шепилов и Каганович. Еще несколько дней спустя, когда премьер-министр Туниса Бургиба в свой черед сверг с престола дряхлого и немощного монарха и провозгласил самую юную в мире республику, представители четырех великих держав собрались в Лондоне обсудить основы всеобщего разоружения. Мистер Стассен, представитель Соединенных Штатов, вынужден был пропустить заседания, чтобы присутствовать на свадьбе сына. Он только пригубил первую порцию виски, как ему доложили, что встреча в верхах зашла в тупик, а Хрущев огорошил партнеров крупнокалиберной новостью: у СССР имеется «абсолютное оружие» – ракета, способная преодолевать огромные расстояния и поражать любую точку на планете. Запад был слишком занят скорым появлением на свет первенца Джины Лоллобриджиды, чтобы принять эту новость всерьез. Тем не менее это оказалось правдой. С этого момента превосходство советского наступательного оружия стало несомненным. Запад заел эту горькую пилюлю утешительным известием о том, что Лоллобриджида разрешилась от бремени здоровенькой девочкой весом 6 фунтов 99 граммов.

«Азиатский»: у мира – тридцать девять

4 мая низкорослый рыжеватый Джон Хейл, профессор Малайского университета в Сингапуре, сидел, несмотря на сорокаградусную жару, склонясь над своим микроскопом, рассматривая пробы, полученные в то же утро из Гонконга. Пять минут спустя взволнованный профессор позвонил в авиакомпанию ВОАС и узнал, что через четверть часа вылетает самолет на Лондон. Этим рейсом Хейл отправил тщательно закрытый стеклянный цилиндрик доктору Кристоферу Эндрюсу, директору международного центра по изучению гриппа. В колбе находились образцы редчайшего микроба, только идентифицированного сингапурским исследователем, который и сам был не рад своему открытию: несмотря на все предосторожности, микроб вызвал болезнь года – так называемый азиатский грипп. Когда самолет приземлился в Лондоне, у нескольких моряков с судна, двое суток назад вышедшего из Сингапура, началось недомогание. Они расчихались, через час их стало ломить. Через пять – температура поднялась до 40 градусов. Один скончался. Другие, госпитализированные на Формозе, заразили врачей, сестер и других пациентов. Когда Лондонский научный центр поднял тревогу, азиатский грипп уже пришел в Европу. Спустя четыре месяца, в тот вечер, когда в Лондоне устроили премьеру последней картины Чарли Чаплина «Король