Боб задумался.

– Что ж, – наконец сказал он, – возможно, мы просто в ресторане ненароком облили кого-то водкой. Давай позвоним Стронскому.

Стронский в прошлом был снайпером, служил в российском спецназе – брат высокой травы и терпеливой охоты. На его счету имелось много дел в Афганистане и Чечне. Во время своего предыдущего приезда в Москву Свэггер познакомился со Стронским – их свел американский журналист, пишущий о стрелковом оружии, и они тотчас же почувствовали друг в друге родственные души. Стронский зарабатывал на жизнь, занимаясь крайне сомнительными делами, но, как теперь заметил Свэггер, иногда бывает полезно иметь в числе своих друзей и гангстера.

Они сели за столик в кафе гостиницы. Рейли достала записную книжку, отыскала нужный номер, набрала его и протянула телефон Свэггеру.

– Да?

– Со Стронским хочет поговорить Свэггер. Он меня знает.

В трубке послышались частые гудки.

Через две минуты раздался звонок.

– Сукин сын, Свэггер, как поживаешь? Старый мерзавец, мы не виделись с тобой с тех самых пор, как славно постреляли на полигоне под Дмитровом.

Мы в тот день здорово повеселились, – усмехнулся Свэггер. Затем он как мог быстро рассказал, почему находится там, где находится, и для чего звонит Стронскому.

– Буду завтра, – заверил его тот. – Никуда не выходи, ничего не делай. Не дай подонкам второго шанса.

– Нет, дело того не стоит. Мы даже не можем сказать точно, действительно ли идет игра. Мне нужно вот что. Поспрашивай, наведи справки. Если кто-то хочет замочить меня здесь, на Украине, он обязательно должен был оставить следы. Звонки, посредники и все такое. Кто-то нанял вольного художника. Если действительно что-то происходит, дай мне знать.

– Если я что-нибудь найду, звонить на этот же самый номер?

– Точно.

– И еще, позволь мне кое-что устроить. Я договорюсь, чтобы вы быстренько уехали оттуда.

– Послушай, мы просто задаем вопросы о том, что произошло семьдесят лет назад.

– Дружище, загляни на кладбище. На всех могилах свежие цветы. Здесь помнят все. Тут прошлое не уходит. Оно остается навечно.

Пещера

В горах в окрестностях Яремчи

Июль 1944 года

– Пожалуйста, не убивай меня! – взмолился прижатый к земле мужчина.

– Говори, иначе кровь пущу! – приказала Петрова.

Слушай, сейчас я тебе докажу, что я тебе не враг, – выкрутив руку, мужчина достал что-то из-за пазухи и отшвырнул в сторону. Это был маленький пистолет. – Заряженный и на боевом взводе. Я мог бы тебя застрелить. Но я отдаю оружие тебе.

Крепче надавив лезвием ножа на пульсирующую синюю жилку на шее Учителя, Петрова дотянулась до пистолета, миниатюрной вещицы венгерского производства. Прижав пистолет к бедру, она одной рукой оттянула затвор назад, открывая тускло блеснувшую в патроннике латунную гильзу.

– Попробуй, можешь выстрелить. Сама увидишь.

Петрова отодвинулась назад, освобождая Учителя.

– Руки за голову! Если их опустишь, я стреляю! Скрести ноги! Разведешь ноги, я стреляю!

– Я все понял. А теперь…

– Учитель, кончай врать! Лжи и без того хватает. Ты разыскал меня там, где немцы не смогли найти. Ты изучил следы и правильно определил, что бронетранспортеры уехали. Для простого учителя ты слишком хорошо разбираешься в разведке. Кто ты такой? Или, точнее, на кого ты работаешь?

– На самого себя, – ответил мужчина. – Я никому ничем не обязан. Я сам по себе. Но из этого вовсе не следует, что у меня нет тайны. У меня есть тайна, смертельно опасная. Если она откроется, я умру через считанные дни.

– И что же это за тайна? Говори или ты умрешь прямо сейчас, а не через считанные дни. У меня нет права на ошибку. Ставки слишком высоки.

– В разгар величайшего погрома в истории я еврей.

– Еврей?

– Именно так. В моих бумагах об этом не говорится, поскольку это не мои бумаги. По моей фамилии этого не понять, потому что это чужая фамилия. Об этом не знает ни одна живая душа кроме тебя. Сам Бак этого не знал.

– Продолжай.

Я родом из Львова, где немцы устроили страшную бойню. Вся моя семья, родственники, мать, отец – все были убиты. Мне удалось ускользнуть. Я знал в городе одного человека, православного священника. Так случилось, что мы были внешне похожи между собой – оба худые, близорукие, без особых примет. Борода еще больше усиливала сходство. В то время как шла бойня, я, срезав с одежды желтую звезду, добрался до дома этого священника, прополз словно крыса по сточным канавам. Дома никого не было, священник вместе с семьей куда-то ушел, чтобы не слышать выстрелы. Я забрался внутрь, обшарил бюро и нашел документы. С такой ценной добычей я покинул Львов. Полагаясь только на себя, я ушел на запад, в горы, где, как я слышал, скрывается со своим отрядом Бак. После долгих похождений мне наконец удалось попасть в партизанский отряд, назвавшись именем, которое было в моих документах. У Бака не было возможности их проверить. Сама понимаешь – война.

– Однако, оказавшись в безопасности, ты продолжил свой обман.

– Похоже, теперь нигде на земле евреям не рады. Украинцы, особенно сельский пролетариат, составляющий основу отряда Бака, евреев терпеть не могут. Многие пошли на службу к фашистам и стали самыми жестокими гонителями евреев. У меня не было никакого желания открываться им. Да, они храбрые и мужественные люди, как ты сама могла убедиться на примере нашего друга Крестьянина, который ничего не знает и даже ни о чем не подозревает. Он понятия не имеет о том, что мне сделали обрезание. Должен добавить, поддерживать это заблуждение совсем непросто.

Подумав немного, Петрова сказала:

– Мне нужно больше доказательств. Все равно ты слишком много знаешь, ты слишком проницательный, сообразительный, наблюдательный. Ты похож на специально обученного разведчика. Я это чувствую, я с ними много общалась.

От твоего взгляда не укрылось, что является моим величайшим даром и в то же время моим величайшим проклятием. Да, не скрою, я одарен. Поскольку я обладал умом, но не физической силой, Бак отрядил меня помощником к своему начальнику разведки. Это был сотрудник НКВД, профессионал высокого класса, и я многому у него научился. В то же время оказалось, что у меня «чутье» к этому ремеслу. Моя семья занималась торговлей пушниной. Мы не ловили зверя, не продавали меха, мы были посредниками, вели дело так, чтобы обе стороны не догадывались о существовании друг друга. Поверь, в этом деле нужно владеть искусством обмана, мгновенной реакцией, умением быстро анализировать факты, но в первую очередь необходимо правильно выбирать время. Одним словом, идеальная подготовка для разведчика, а я быстро учусь. Так получилось, что вскоре этот офицер госбезопасности был убит во время налета на мост. Но к этому времени я уже успел проявить себя, и Бак назначил меня новым главой разведки. Но если ты заглянешь вглубь, ты увидишь не сотрудника НКВД, а перепуганного еврея.