– Говорите с командующим уважительно, рядовой! – со сталью в голосе осадил его Кристос, переглянувшись с Теодором. – Галатия – страна своего народа. И благодаря нашей победе в войне этот народ и будет управлять страной. Весь народ.

– С вашего позволения я хотел бы проголосовать, – вставил рядовой Поммерли.

– Вы оба можете проголосовать, – быстро кивнул Теодор. – А затем вас обоих будет судить военный трибунал за драку.

– Я лишь защищался. – Должно быть, гувернеры и гувернантки с детства вдолбили Поммерли благопристойное поведение.

– Объясните это суду, – отрезал Кристос. – В нашем уставе четко прописано – как и было прописано в уставе галатинской армии за века до нас, – что боевые действия между товарищами по оружию запрещены.

– Я сражаюсь за Галатию! – закричал Красный колпак. – Но не для таких болванов, как этот, которые потом отберут наши права одно за другим!

– Тогда голосуйте за представителей, которые будут защищать ваши интересы! – рявкнул Кристос. – В том и заключается смысл выборов. Это не просто какой-то фарс… – Он осекся, поняв, что толпа вокруг слишком разрослась. Сайан вышел вперед, намереваясь их разогнать, но Кристос не позволил. – Вы решаете судьбу Галатии. Сегодня. С помощью этих самых клочков бумаги. Точно так же, как будете решать ее на поле боя.

Он резко развернулся и пошел обратно. Я поспешила за ним, а Теодор остался распорядиться судьбой Красного колпака и Поммерли.

«Кто бы мог подумать, что эти двое наденут одинаковую форму», – размышляла я. Однако у меня имелся свой повод для беспокойства.

– Но ты ничего не сказал насчет женщин, – крикнула я, догоняя Кристоса.

– О чем ты?

Я вздохнула и с изнеможением выдохнула.

– Голосование. Местные дамы. Женщины ведь тоже здесь, с армией, разве они не должны голосовать?

Повернувшись, Кристос воздел руки к небесам.

– Проклятье, Софи! Хочешь голосовать? Иди голосуй, мне все равно.

У меня возникло ощущение, словно брат наградил меня оплеухой.

– Я хочу, чтобы высказались все. Ты говорил, что Галатией будет управлять народ – весь народ. Неужели это было сказано просто ради красного словца?

– Чего ты от меня хочешь? Сейчас некогда об этом спорить. – Кристос провел рукой по волосам и в отчаянии потянул себя за густые пряди. – Я понимаю, о чем ты, но мне пока нечего ответить. Черт побери, Софи. Знал бы я, что борьба за свободу – это неустанный поиск компромиссов и разбазаривание политического капитала, остался бы докером.

– Не остался бы. – Я опустилась на траву и потянула его за собой. – Ты не такой, я тебя знаю.

– Ты меня и правда знаешь. А ведь я причинил тебе немало вреда, – вздохнул Кристос. – Обещаю, я обязательно займусь вопросом прав женщин. Как только наша страна станет такой, где они смогут себя реализовать, я сделаю все, что будет в моих силах. Если заявить об этом сейчас, поднимется страшный шум, я не могу допустить очередные распри среди солдат.

Я промолчала.

Теодор и Сайан на поле пустились в увлеченную беседу. Кристос уронил голову на руки.

– Да что с тобой? – спросила я. – Ты же сам боролся за все это – за выборы, за многотысячную армию, готовую завоевать Галатию. Этот день настал!

– Посмотри на тех двоих, – негромко, даже тоскливо сказал брат. – У них все получается куда лучше.

– Да ты шутишь! – Я стукнула его. – Ты только что без всякой подготовки произнес зажигательную политическую речь. Сайан бы никогда так не смог.

– Теодор бы смог. Он такой – лишь войдет в комнату, как все замолкают. Наследный принц – не просто титул, он олицетворяет собой неоспоримый авторитет. Проклятье! Он заслужил уважение, перейдя на нашу сторону. Они любят его за это. А Сайан гениален в битве. Как-то я побывал с ним в бою – боже! Он так преисполнен решимости и храбр. Врезался во вражеский строй, словно нож в масло.

– Он многие годы выполнял эту работу. И тренировался.

– Но кто тогда я? Я хорошо владею словом, время от времени меня посещают неплохие идеи. Но Сайан – наш полководец, а Теодор – наш глава.

– Ты всерьез переживаешь, что тебе здесь нет места?

Кристос окинул взглядом поле, где подразделения Четвертого полка выстраивались в очередь, чтобы проголосовать.

– Даже не знаю…

– Дурак ты, – вздохнула я. Он потрясенно на меня уставился, а я продолжила: – Сайан сказал, к нам вчера присоединились две тысячи солдат. И все благодаря твоим памфлетам!

– Благодаря тому, что им был обещан голос, – отмахнулся Кристос. – Я здесь ни при чем. Они хотели свободы волеизъявления. Это право человека от рождения. Оно притягивает людей, – криво улыбнулся он.

– Вот видишь! Я бы не сумела так сказать. Может, это и право от рождения, но ты сумел облечь его в слова. Прояснил все, дал людям понять, как они могут принять участие. У меня такое чувство… – Я смотрела, как солдаты Четвертого полка опускают бюллетени в урну и с радостными улыбками жмут друг другу руки. – У меня такое чувство, что пока мы не одержим победу, нам придется очень нелегко. Ты будешь вынужден постоянно напоминать им, зачем мы здесь.

Кристос взял меня за руку.

– Ненавижу это говорить, но, возможно, ты права.

Тут на холм поднялся Фидж и едва не наткнулся на нас.

– Один из часовых со смотровой вышки у моря, – запыхавшись, выпалил он, – заметил серафские корабли. Они плывут к нам!

Я отправила Фиджа к Теодору и Сайану, а мы с Кристосом поспешили к Альбе. Та уже, стоя на скале, вглядывалась в подзорную трубу на глубокое синее море внизу. Водную зыбь пронзало солнце, ослепляя отблесками, смотреть было почти больно, но Альба не обращала на это внимания.

– Три корабля, – заявила она. – Военные суда, если не ошибаюсь.

– Оружие? – спросил Кристос.

– Похоже, они в полной боевой оснастке, – отозвалась монахиня, вручая ему трубу. – Но лучше уточнить у Сайана, я не слишком разбираюсь в военно-морском вооружении.

Сайан, как только присоединился к нам и забрал трубу у Кристоса, подтвердил версию Альбы.

– Серафские ан-тентай. Морские соколы, если переводить буквально. Грубый аналог ваших фрегатов. – Он передал трубу Теодору. – Если их используют для транспортировки войск, возможно, они намереваются здесь высадиться. Наша артиллерия будет вести заградительный огонь и попытается помешать. А если они все же переправятся на берег, путь им перекроет пехота.

– Если они подойдут достаточно близко, я попробую что-нибудь предпринять, – выпалила я.

Лишь в случае, если они окажутся в пределах досягаемости, я смогу как-то на них повлиять. Но и нам тогда будет грозить большая опасность.