– Слушай, ты, надеюсь, была без заглушки? – перебила я. – Мухина не хитрила?

– Нет. Ей страшно хочется, чтобы все удалось.

– Будешь с ней еще встречаться по поводу бумаг, обязательно проверяй, не хитрит ли она, хорошо? Мало ли что…

– Ладно. Только я все размышляю, честно ли все это? Эдик все-таки имеет права на квартиру.

– Та-ра-ра! – еще громче и немузыкальней, чем минуту назад, завопила Женька – так, что даже Бес, призывающий кошку, мог бы ей позавидовать. – Прекрати ныть! Наконец-то дело пошло на лад! После встречи с этой мерзкой ведьмой у нас все было плохо, понимаешь? Мы использовали Дары исключительно себе во вред. Ты окончательно загубила отношения с Эдиком, а мы с Викой на работе. И вот наконец колесо повернулось обратно. Ты дала Эдику права на квартиру, ты же их и отберешь. Ладно, пусть не мне, но тебе мы исправили то, что напортил чертов Дар. Не просто исправили – сделали лучше, чем было. Да, я рада этому. Почему я должна грустить? Я рада, что мы сумели что-то совершить, побороть, преодолеть! Теперь пусть меня даже уволят…

– Тебя не уволят, – перебила ее я. – Завтра мы втроем поедем к тебе на работу. Теперь я знаю, как надо действовать.

– Мы не должны позволить им погибнуть! – Мэй говорила неожиданно горячо, ее светлые волосы, взметнувшись, окружали лицо сияющим нимбом. – Они растут на глазах. Их мир разобщен, а они сумели объединиться. Их мир ограничен, а они легко вышли за рамки привычного…

– Их мир эгоистичен, нерационален и несправедлив, и они, как положено его детям, разменивают Дары по мелочам, думая лишь о своих личных интересах, – перебила ее рыжая Нэл. – Это приемлемо для рядовой ведьмы, но уже в Наставницы такая не годится. Не вижу смысла оберегать рядовых неполноценных ведьм, пусть даже неплохо справляющихся с проблемами. Что касается их магии, та все равно для нас потеряна, как любая доставшаяся аборигенам нижних миров.

– Они очень молоды и пока еще учатся, – возразила Мэй. – Ты просто забыла, какой была когда-то. Им приходится бороться за жизнь, мудрость придет потом. Но для этого надо, чтобы они не погибли раньше срока. Я хочу помочь им, Леа!

– Если им нужна помощь, то эта помощь не нужна, – холодно улыбнулась Леа. – Не волнуйся, Мэй. Вспомни, кто мы и для чего мы. Да, эти девочки могут позволить себе размениваться по мелочам, зато мы давно уже нет. Если Мэг убьет их – значит, на большее они не пригодны. Если не убьет – это ничего не будет значить, кроме выпавшего им шанса продолжить игру, а нам – на нее посмотреть.

– И прервать, как только игра станет опасной, – сурово заметила Нэл. – А рано или поздно это произойдет, я вам ручаюсь. Они действительно растут на глазах.

Я вздрогнула и проснулась. Сердце колотилось, словно бешеное. «Надо записать сон, а то опять забуду», – сообразила я и, схватив лист бумаги, занесла на него впечатления, а лишь потом снова закрыла глаза.

К Женьке на работу зайти можно было лишь по пропуску, но она обещала нас провести. Не понимаю, как функционирует банк, в который не пускают людей? Вообще, признаться, сомневаюсь в ценности данных учреждений. Из магната и банкира еще в первом вижу прок – его предприятие производит продукт. Правда, у меня в голове не укладывается, почему работники получают настолько меньше владельца, но это уже другой вопрос. А вот огромные зарплаты в банках и выдаваемые им государством дотации для меня полная загадка. Ах, если банки обеднеют, страна рухнет! Неужели? Здравоохранение и образование отдали концы – никто глазом не моргнул, а разорения банкира мы не переживем, поэтому его необходимо холить и лелеять. Деньги должны делать деньги, говорите? Ну-ну. Я лично уверена, что прибавочную стоимость создаем мы с вами.

Так я размышляла, спеша за подругами по длинному сверкающему коридору. За стеклянными дверьми в огромных залах сновали клерки. Ни за что б не согласилась целый день быть выставленной в подобной витрине, да еще в окружении огромного количества народу!

– А поменьше комнат у вас нет? – поинтересовалась я. – Просто ужас – сидеть в такой толпе!

– Раньше были небольшие кабинеты, а теперь перегородки разрушили, – вздохнула Женька. – Да, стало тяжело, но это веяние времени. Во всем цивилизованном мире так принято, сразу повышается производительность труда.

– С чего бы ей повышаться от некомфортных условий, приводящих к стрессу? – удивилась я. – Впрочем, какая в банках вообще производительность? Что вы производите?

– Труд, по крайней мере, есть, – помолчав, ответила подруга. – От слова трудно. Трудно у нас последнее время!

На это возразить было нечего. Если цель банка – производить трудности для работников, Женькин шеф справлялся с задачей на ура.

Наконец, мы вошли в один из залов и уселись на подозрительные вертящиеся агрегаты, выдающие себя за стулья. Мой сразу же больно меня ущипнул (сами догадайтесь, за какое место).

– Рано или поздно Ольга Григорьевна сюда заглянет, – шепнула Женька. – Где ж ей упустить случай сказать мне гадость?

– А шеф? – тоже шепотом осведомилась я. – Лизе надо взглянуть и на шефа.

– А лучше – на них вместе, – пискнула Лиза.

Она заметно нервничала. Вообще-то накануне подруга попыталась-таки впасть в глубокую депрессию и порассуждать об этике и морали, однако я заманила девчонок ночевать к себе, где ловко перевела стрелки на Ольгу Григорьевну, и Лизе пришлось успокоиться. Действительно, ей-то мы помогли, а когда потребовалось помочь другому, она будет отлынивать? Нехорошо, товарищ ведьма!

– Если повезет, придут вместе. А нет – что-нибудь придумаем, – махнула рукой Женька.

Наше появление вызвало нездоровый ажиотаж. Кругом находились в основном молодые парни, которые, похоже, давно не ожидали от работы ни малейших радостей, а тут вдруг мы. Блондинка, брюнетка и рыжая – выбирай на вкус. На нас откровенно глазели, а самые смелые подходили и заговаривали. Женька представила нас как гидов, получающих инструкции перед встречей важных гостей.

– Вот видишь, – тихо известила она. – Здесь все на виду, следят друг за другом, поэтому большинство боится вставать с места. А сидели бы мы в маленьком кабинете – с нами бы поболтал каждый.

– Зато в маленьком кабинете нас заметило бы меньше народу, так что общее количество подошедших осталось бы прежним. А у вас что, принято наушничать?

– Ну… не то чтобы принято, но поощряется. Здорово ты все объясняешь! Почему я раньше не догадалась тебя спросить? Знала бы, что отвечать Ольге Григорьевне и шефу.

Я засмеялась:

– Если б ты так отвечала, давно была бы уволена, и даже все три Дара тебя бы не спасли. Логики начальство не прощает, особенно женщине.

Наш увлекательный диалог был прерван появлением нового лица, и я ни на секунду не усомнилась, что это та, кого мы ждали. Ольга Григорьевна оказалась дамой несомненно привлекательной, однако я тут же вспомнила слова подруги: хлыст в руки – и надсмотрщицей в концлагерь. Даже одежда ее вызывала смутные садо-мазо ассоциации, хотя вроде бы все по-деловому – черный костюмчик, волосы собраны в пучок.