Николай Михайлович курил на крыльце в обществе какой-то тетки в кудряшках, которая ему игриво улыбалась. Даша узнала в ней тетю Алену Мороз, маму Альки, танцующей в одном коллективе с Павловской. Чего ей надо? У нее своя работа в Центре детского творчества. ЦДЛ и ДК типа конкуренты. Шпионить приперлась? Разведать обстановку? Так ей Алька по любому докладывает все, что замечает здесь.

– Здрасьте! – поравнялась с ними Даша, многозначительно смерив взглядом работников культуры.

– Здравствуй, Даша! – вежливо улыбнувшись, ответил Николай Михайлович.

– Здравствуй! – произнесла сдержанно тетя Алена.

Даша явно им помешала. Она почувствовала это всем своим нутром. Но решила не подавать виду. Может, у них чисто деловые отношения. А она нафантазирует сейчас неизвестно чего.

– Проходи на сцену, – сказал Николай Михайлович Даше. – Мы за тобой. Я только докурю.

А чего он оправдывается? Хотя нет. Курит же взаправду. Ему нужно докурить. Еще полсигареты целых.

Даша кивнула, что поняла, вошла в здание, прошла через фойе в зрительный зал с уже освещенной сценой. В первом ряду в одном из кресел сидела Павловская.

– Привет, – прошла Даша к сцене, подпрыгнула, села на край сцены, свесив ноги, напротив подруги.

– Виделись, – отозвалась Таня.

– Не знаешь, чё там возле Николая Михайловича Алькина мамка трется? – спросила Даша.

– Они же в одной конторе работают, – ответила та. – Обсуждают рабочие моменты.

– Что у них общего может быть?

– Мало ли, – пожала плечами Павловская. – Мероприятие какое-нибудь заказное обсуждают. Тебе-то что?

– Ничё. Просто так спросила.

– В Николая Михайловича втрескалась? – в лоб, словно из пистолета, выстрелила в подругу Таня.

– Ты чё, дура? – не растерялась Даша. – Он же старый.

– Харэ придуриваться! – настаивала Таня. – Я же не слепая.

– Значит, слепая, – возразила Даша.

– А чё ведешь себя так?

– Как?

– Как не родная. Агрессивно, чуть разговор коснется его.

– На то есть свои причины.

– Колись.

– Пока не могу.

– Втрескалась! – с видом победителя произнесла Павловская. – Не волнуйся, никому твоего секрета не выдам.

– Сказок не сочиняй! – убеждала в обратном Даша.

На сцену поднялись Николай Михайлович и тетя Алена. Он представил ее как хореографа, который поможет ему и актрисам в постановке нескольких танцев, необходимых для более полного раскрытия характеров героинь. Николай Михайлович задумал начать спектакль с танца кукол. Благо девочки и без особого грима напоминали кукол. Таково было его режиссерское решение. Он мнил себя Карабасом и намеревался сам выйти в этой роли на сцену после их танца, чтобы обезопасить артисток от возможных неприятностей и себя в случае ассоциативного ряда у некоторых зрителей, чтобы зрители воспринимали спектакль как представление, а не как призыв к действию, и не искали в нем подводных течений и второго дна. Пьеса действительно имела злободневное направление и могла быть не понята. Танцем кукол Николай Михайлович зашифрует скрытый в ней смысл и никто не придирется. Алена Мороз эти танцы и поставит.

У Даши отлегло от сердца, что ей не придется считать тетю Алену соперницей. Вот она-то, тетя Алена, и была старой, даже для Николая Михайловича. Ведь ее дочка Дашина ровесница. Сколько ей лет? Столько, сколько маме, или меньше? А может, больше?

Тем не менее после репетиции Николай Михайлович не торопился уходить, как не спешила домой и тетя Алена. Ну да, к кому ей рваться? Мужа-то не было. Даша с этим ничего поделать не могла, как и остаться. Что о ней подумают? Репетиция закончилась, движения выучены и отработаны. Даша схватывала все на лету, и ей нравилось, главное, находиться на сцене, у нее все получалось не хуже, чем у Павловской, которая к танцам имела непосредственное отношение, но на сегодня запланированное занятие исчерпало себя. Нужно было уходить по любому. До послезавтра. Репетиции Николай Михайлович назначил через день. Да и фиг с ним! Сам прибежит, как миленький! Никуда не денется! А компрометировать его и в самом деле нет смысла. Ему будет только хуже, а не Даше. И тогда она потеряет его навсегда. А так можно еще побороться. Счастье ведь заслужить надо.

Павловской кто-то позвонил, и она ушла в другую сторону. Даша возвращалась домой в одиночестве.

– Пап! Я дома! – как всегда сообщила Даша о своем приходе, разуваясь в прихожей. И как всегда папа не ответил, что услышал дочь.

Даша прошла на кухню и застыла в проходе. Папа сидел за столом с полным граненным стаканом водки в руке, готовясь к его опорожнению. Две пустые бутылки из-под водки и одна ополовиненная стояли рядом со стаканом, чуть поодаль – тарелка с маринованными огурцами, с одним откусанным. Стеклянные глаза папы, абсолютно трезвые, пялились на дно стакана.

– Пап, ты чё, бухаешь? – предательски задрожал Дашин голос. Она никогда не видела папу пьющим. Знала, что он приходил иногда пьяный, но никогда не видела.

– Сядь, – как-то устало и обреченно указал Сергей Николаевич Белый на табурет у стола с противоположной его стороны. Даша послушно села.

– Зачем? – спросила она, глядя на пустую тару.

– Мама погибла, – произнес он и прилип губами к стакану с водкой, запрокинул голову. Кадык его ходил ходуном, пропуская спиртное глотками внутрь организма.

– Как? – не поняла Даша.

– В бус, в котором ехала мама и остальные, врезался самосвал, – втянул воздух ноздрями Сергей Николаевич. – Никто не выжил.

ЭПИЗОД 26

В свои тридцать восемь лет Алена Мороз выглядела потрясающе. Чуть выше среднего роста, ухоженная, она сохранила точеную фигуру, по-девичьи упругую грудь, гладкую, без морщин кожу. Глаза ее блестели молодостью и жизнелюбием, губы не утратили свежести и манящей привлекательности. Любопытный вздернутый носик втягивал в разного рода приключения, о которых она потом никогда не жалела. Здоровый дух авантюризма еще никому не вредил. С первым и единственным мужем, отцом Альки, Алена обожглась. Чтобы не гореть каждый раз, впрыгивая в костер отношений с очередным мужчиной, и не сгореть совсем однажды, Алена приняла решение относиться к сильной половине человечества философски. Денег нет – ну и вали, откуда пришел. Капризничать и ставить условия Алена имела право. Желающих заполучить ее тело хватало везде, где бы она не появлялась. Красивая и, надо полагать, неглупая женщина крутила мужиками по своему усмотрению и на свой вкус: нужно было как-то поднимать дочку. А те велись, как малые дети, что бы Алена не потребовала. Так она построила квартиру в самом центре, приобрела автомобиль, получила диплом о высшем образовании и работу непыльную. Танцевать Алена всегда любила, придумывала движения. К хореографии у нее был талант. Некоторые «звезды» из столицы наездами пропадали у нее в студии, покупали права на танец. В танце ее и Николай Михайлович заметил. Алена с Сергеем Мелешко, как только оказывались вместе в ресторане, подвыпив, устраивали парную импровизацию под абсолютно разную музыку. Заводили себя и окружающих, скучно уставившихся в стаканы и в тарелки с закуской. Если Мелешко уставал, некоторые, кто знал возможности Алены, просили изобразить ту или иную зарубежную исполнительницу. Алена без особого труда могла показать Бейонси, Шакиру, Кристину Агиллеру, Джей Ло, Мадонну, Майкла Джексона.