Николай Михайлович был поражен способностями женщины. Он хотел с ней познакомиться. Как с творческой личностью. Никаких потусторонних мыслей в его голове не гнездилось. Однако желание овладеть Николаем Михайловичем захлестнуло Алену. Она редко встречала таких обходительных, интеллигентных, вежливых, учтивых и ненавязчивых мужчин. Он ей сразу понравился, как только подошел к ней, склонился в поклоне и попросил руки сударыни, дабы она оказала ему честь, подарив один танец. Алена даже слегка растерялась от неожиданности не предложения, а обращения к ней, словно к светской даме девятнадцатого столетия. Николай Михайлович удивил еще больше, закружив в настоящем вальсе. Откуда взялась классическая музыка в ресторане, Алена не могла понять, поскольку основной контингент посетителей предпочитал Круга, «Бутырку», «Лесоповал» и других представителей шансона. Вот видно в человеке породу. Алена наслаждалась манерами и речью Николая Михайловича. Он ей даже ни разу «ты» не сказал. Возможно, из вежливости, ведь она старше его. Но после предложенного брудершафта и выпитого до дна Николай Михайлович тоже не перешел на фамильярность. Однако ушел, не попрощавшись. Алена искала встреч с ним, появлялась самым неожиданным образом рядом. Он делал удивленный вид и радовался, точно мальчишка, узнавая ее. Спрашивал, как ее дела, что нового в жизни личной, но никогда не пытался ни обнять Алену, ни поцеловать, даже в щечку, ни номер телефона выпросить. Что-то странное в этом было. Алена терялась в догадках, что не так с ней или с ним. Однако не находила причины. Поэтому очень обрадовалась, когда Николай Михайлович предложил поучаствовать в его постановке. В первый же репетиционный вечер она разгадала причину его холодности к ней. Николаю Михайловичу нравилась Даша Белая, к гадалке не ходи. Скорее всего, и Даше Николай Михайлович нравился, это в лучшем случае. Хуже, если уже была влюблена. Ох как глазищами своими сверкнула на Алену, готовая испепелить, когда увидела Николая Михайловича с ней. Сначала Алена не придала случайному наблюдению значения, думала, показалось. Но сопоставив факты, следя втихаря за обоими всю репетицию, убедилась, что ошибки быть не могло. Зная, что вступать в отношения с несовершеннолетней чревато, Николай Михайлович мучился, это заметно. Девочка, явно смелее и наглее, очень скоро могла сделать первый шаг, – это тоже было видно. Возможно, только Алене. Возможно, она преувеличивала, утрируя, мнительно отнесясь к умозаключениям собственного сочинения. Ведь Николай Михайлович задержался ради нее, попросил подождать, что-то ему там надо было уточнить по городскому телефону на втором этаже, пригласив ее поужинать с ним в ресторан. Даша Белая ушла. Алена победила. Если, действительно, участвовала в войне.

В ресторане Николай Михайлович заказал себе водки, даме вина, шоколад и закуски. Выпил за Алену. Она за себя пригубила. Дотронулась до его руки с длинными пальцами пианиста, хотя на пианино он играть не умел.

– Вы что-то хотите спросить? – расценил ее касание, как нерешительность узнать о чем-то, Николай Михайлович.

– Да, – неуверенно подтвердила предположение режиссера Алена.

– Спрашивайте. Я весь внимание, – приготовился отвечать Николай Михайлович, сложив на столе руки, будто школьник за партой, и всматриваясь в ее глаза.

– Скажи, я красивая? – произнесли губы Алены.

– Вы хотите услышать комплимент или констатацию факта? – вопросом на вопрос ответил Николай Михайлович.

– Я хотела бы услышать искренний ответ.

– Вы, бесспорно, красивая женщина, – не разочаровал Николай Михайлович. – Я счастлив, что знаком с вами, и очень рад, что мы вместе работаем над проектом, который, думаю, принесет нам обоим кое-что хорошее. За это и выпьем.

– Зачем ты пьешь? – тревога появилась в голосе Алены. Смутные подозрения снова вползли на оставленную территорию. – Ты же, я надеюсь, пригласил меня не для того, чтобы я смотрела, как ты напиваешься?

– Да что вы, сударыня! – прошептал Николай Михайлович. – Я вовсе не напиваюсь. Что тут пить? – посмотрел на полупустой графин с водкой.

– Тогда давай уйдем отсюда, – предложила Алена.

– Куда? – обреченно вздохнул Николай Михайлович.

– Ко мне, – продолжала Алена.

– А надо? – загадочно улыбнулся режиссер.

Алена понимала, что Николай Михайлович позвал ее в ресторан из чувства долга и благодарности за помощь, что определенно не хотел какой-либо близости с ней по известным причинам, но не желала уступать его какой-то пигалице-малолетке, которая сама не знает, чего хочет. Единственный способ, как считала Алена, удержать мужчину – затащить его в койку, тем более в своих прелестях она не сомневалась. Стоило ей раздеться – и мужчина превращался в раба. Так случиться и с Николаем Михайловичем. Нужно только чуть-чуть набраться терпения.

– Послушай, – сказала она, – перестань казаться хуже, чем ты есть на самом деле. Ты меня не обидишь. Я вообще не обидчивая. У меня мы спокойно обговорим дальнейшее сотрудничество, и все. Нам никто не помешает. Алька гостит у бабушки. Здесь не та обстановка для откровений, да и пялятся все. Мне неприятно. Ты меня должен понять.

– Я понимаю, – кивнул Николай Михайлович. – Пойдем, – вышел из-за стола, снял со спинки стула, на котором сидела Алена, ее пальто, помог одеться. Закурил, как только вышли на воздух. В ресторане было ужасно душно. – Далеко идти? – спросил.

– Близко, – просунула свою руку под его Алена. – Первый дом от ДК справа.

– Везет вам! – воскликнул Николай Михайлович. – А мне переться черти куда!

– Вот и оставайся, – предложила Алена.

Трехэтажный дом, наверняка один из первых в городе подобной конструкции, с внутренним двором и кодовыми замками на каждой железной тяжелой двери во всех четырех подъездах, встретил дружелюбной тишиной и спящими припаркованными у обочины машинами. Подъезд Алены был самым дальним, квартира, в которой она жила, размещалась на втором этаже. Большая прихожая с вешалками, прибитыми к стене, трюмо, шкафом и кладовкой упиралась в четыре двери, выстроившихся в ряд слева направо, от комнаты Алевтины, от зала-гостиной, от спальни Алены и от кухни. Туалет и ванная располагались в своеобразной нише справа от входной двери.

Николай Михайлович помог хозяйке дома снять пальто и повесить его на вешалку, разуться, разулся сам и бросил куртку на комод у трюмо. Алена открыла дверь в гостиную, включила свет, пригласила Николая Михайловича пройти.

– Выпьешь? – спросила, на всякий случай.

– Вы же не хотели, чтобы я пил, – напомнил гость. – Илы вы хотите меня напоить? – догадался.

– Нет, что ты, – покраснела Алена. Она предложила Николаю Михайловичу не стесняться, включить музыку, если угодно, пока она переоденется.

Режиссер сел на диван, включил телевизор, вооружившись пультом, пощелкал каналы, музыкальный оставил.

Вошла Алена в длинном шелковом красном халате, с подносом в руках, на котором лежали фрукты и конфеты, поставила на журнальный столик слева от дивана.