– Что это? – нахмурив темные брови, кивнула в сторону корзины Вероника.

– Котята.

Вероника дважды моргнула.

– Котята? Твои котята? Зачем они пиратам?

– Понятия не имею, – выпалила Лорелея. – Может, хотят их съесть. Как думаешь, ты сможешь залезть в спасательную шлюпку, а я как-нибудь спущу тебе корзину? Барнаби приведет Грейс О’Мэлли и, надеюсь, принесет веревку. Возможно, мы сможем удержать ее вес…

– Грейс? – В нефритовых глазах Вероники вспыхнул страх. – Грейс. Козу?! О, Лорелея. Мы их не возьмем. Не время. Нам придется их бросить, если хотим, чтобы у нас был шанс.

– Я их не брошу! – настаивала Лорелея. – Вероника, здесь безжалостные пираты. Они разрывают целые армады, не пролив слезинки, а потом спят, как младенцы. Как думаешь, что они сделают с этими беспомощными существами? – Она подняла корзину, заставляя Веронику посмотреть на крошечных трех рыжих в полоску котят, одного серого в полоску, двух трехцветных, одного белого и странный маленький серебристо-голубоватый пушистый шарик, кажется, вообще не принадлежавший к семье гладкошерстных сирот. – Скорее всего, злодеи их утопят, в них нет милосердия.

– Не утопят, – из тумана, точно Аид, выходящий из царства мертвых забрать свою самую последнюю душу, выплыл Грач.

Лорелея замерла, при виде его у нее перехватило дыхание.

Он двигался как пантера. Безмятежный и хищнический, с расслабленной легкостью спокойного зверя, уверенно осознавая себя существом, которому все окружающие выказывают почтение.

Он требовал первого убийства. Он пожрал самые лакомые кусочки. Одно его присутствие заставляло шакалов ждать своей очереди.

Если он властелин подземного царства, тогда она Персефона? Он пришел ее похитить. Непокорную невесту, которую он потащит в преисподнюю как свою жену.

Казалось, именно таковы его намерения.

Вероника безнадежно вскрикнула, и Лорелея инстинктивно встала перед ней, изо всех сил жалея, что не оставила себе пистолет.

К ее удивлению, Барнаби тащился рядом с Грачом, опустив голову и сложив руки за спиной, как провинившийся ребенок.

Черт возьми! Где пистолет? Грач у него отобрал?

Лорелея кинулась утешить старика, но двухметровая фигура темного и смертоносного пирата встала у нее на пути.

Губы Грача скривились в усмешку.

– Зачем старому Барнаби доить здесь козу, чтобы накормить оставшихся без матери котят, собирайся мы их убить? – Он мягко, но твердо вырвал из рук Лорелеи корзину и вернул Барнаби, который неохотно ее принял. – На борту корабля у каждого своя работа, а Барнаби – на удивление ловкий егерь.

– Вы должны его отпустить. Он не имеет ко всему этому никакого отношения, – потребовала Лорелея. Ну, ей показалось, что потребовала. На самом деле она произнесла эти слова полушепотом, не поднимая взгляда выше его груди. Если она встретится с ним глазами, она может умереть.

– Вы думаете, что можете красть у меня, а потом мне приказывать на моем собственном корабле? – В его спокойном баритоне послышались веселые нотки.

У нее похолодели руки и ноги.

– Красть у вас?

– Эту фланель?

– Фланель? – Лорелея никогда прежде этого слова не слышала.

– Мою рубашку. Хотя вынужден признать, вам она куда больше к лицу.

Она посмотрела вниз и расстроилась, заметив, что расстегнулись два клеванта, а несуществующий воротник сполз с одного плеча. Она схватилась за горло и, собравшись наконец с духом, встретила его зловещий взгляд.

Грач смерил ее своим акульим глазом, пока она глядела в его до боли знакомое лицо. Внешне он не изменился, и все же она не узнавала в нем ничего от Эша. А она искала. Боже, как она охотилась за слабым проблеском любимого мальчика!

Его челюсть стала мощнее, шире, чем раньше. Его кожа, задубевшая от солнца и ветра, сделалась темнее. Впадины щек углубились, словно жестокий, но мастеровитый художник стесал юношескую пухлость.

Одежда на нем была та же, что и прошлой ночью, а воротник, как и у нее, расстегнулся. В отличие от спины, татуировки, покрывающие грудь и поднимающиеся на шею, были яркими. Ей показалось, что она увидела полоски тигриных когтей, полосонувшие его по горлу.

Подавив непрошеное любопытство, Лорелея поспешила объяснить:

– Мне надо было чем-то прикрыться. Я выбрала самую недорогую одежду, которую смогла найти.

– Не самую. Эта ткань – редчайший кашемир из мягкой шерсти экзотических овец, которых можно стричь раз в три года. Стоит дороже, чем все ваше свадебное платье.

Вероника ахнула и провела по ткани пальцами, будто проверяя его слова.

– Я-я не знала, – возразила Лорелея. Хотя и дочь графа, она не была избалована дорогими вещами, а эта была просто кремового цвета, не украшена ни драгоценными камнями, ни кисточками или сложным плетением.

Ценность, скорее, представлял роскошный кинжал: рукоять и ножны инкрустированы таким количеством драгоценных камней, что можно содержать небольшую деревню в течение целой зимы.

Она посмотрела на Барнаби, умоляя его взглядом. Сейчас его шанс. Если пистолет у него, он мог бы навести его на Грача и потребовать их всех отпустить. Если появится кто-нибудь из команды, будет слишком поздно.

Что делать, если Барнаби застрелит Грача?

От этой мысли у нее внезапно похолодело в груди от ужаса. Открыто оплакивать жестокого убийцу она не будет. Но зрелище того, как умирает мужчина с чертами любимого Эша, уничтожит ее душу.

Что делать?

Грач подошел ближе, поднял ее подбородок, и ее глаза заметались, лишь бы избежать его пустого взгляда.

– В тебе больше смелости, чем прежде.

На самом деле это не так. Она всегда была робкой. Боялась. Всю свою жизнь она съеживалась под пятой тирана и предпочитала мерзнуть ночью или голодать во время еды, чем вызывать недовольство собственных слуг. Погружение в коварное море представлялось ей гораздо более подходящим, чем словесная перепалка с кем бы то ни было, не говоря уже о пирате.

Если бы она могла раствориться в этом самом окружающем их тумане, она душу бы продала, чтобы это произошло.

– Я… я не хотела у вас украсть. Простите!

Она действительно просила прощения у человека, убившего ее брата, похитившего ее, ее невестку, ее любимого слугу, а также ее котят и козу?

– Если честно, вы порвали мне платье, – напомнила она нерешительно.

Из тумана донеслось несколько мужских смешков, и у Лорелеи, понявшей, что они окружены, замерло сердце.

Окружены… пиратами.

Пальцы Грача сжали ее трясущийся подбородок.

– Вы должны были оставаться там, где я вас оставил.