полные насыпал! Холм могильный венками обложил. А уж поминки закатил! Угостил всех по полной программе. А потом! Ой беда-беда!

Глава двадцать восьмая

– Какая беда? – встрепенулся я.

– Хоронили Екатерину в пятницу утром, а раз в месяц я езжу к внучке в гости, в Москву, – пояснил Георгий, – как раз в пятницу отправлюсь вечерком, у Нинки переночую, субботу проведу, после ужина часам к семи домой вернусь. Вернулся, пошел посмотреть, что да как на погосте. Матерь Божья! Могила Мироновой разрыта! Я давай звонить по телефону, который Павел дал. Доложил ему: так, мол, и так, приезжай. А он ответил: «Заболел я сильно, в кровать свалился. Из-за кончины Кати плохо стало, ни встать, ни сесть не могу. Георгий Васильевич, можно тебе на телефон деньги сбросить? Приведи захоронение в божеский вид. Посмотри, что там да как. Если подонки над телом поглумились, не дай бог, раздели, купи все, что надо – век тебе благодарен буду. До земли поклоны буду бить». У меня в мобильном подключена услуга – уведомление, когда деньги прилетают. Получил от Павла большую сумму. Гроб грабители не вытаскивали, крышку сбросили и сняли венок! Ироды! Шакалы! Обобрали мертвую. Все, значит, я выполнил, звоню Павлу, звоню, а он не отвечает. Я расстроился – может, ему так плохо стало, что совсем худо? Кому тогда отчитаться о проделанной работе? И деньги у меня остались, хорошая сумма на руках. Надо ее Миронову вернуть. Что делать-то? Написал ему сообщение и спать лег. Утром встал рано, в телефон не полез. Сначала надо по хозяйству все сделать. Собак покормить, котов. Снег убрать во дворе. Потом дорожки на погосте почистить. Я ответственный за кладбище, придет кто на родную могилку – а вокруг сугробы, не добраться до своих. Нехорошо это. До обеда лопатой махал, притомился, решил супчику поесть, Анастасия Петровна, помоги ей во всем Господь, курицу мне принесла. Сварил себе лапшу. И – опля! – Павел в избу входит. Вот уж я обрадовался. Жив он, слава богу! Расцеловал его от радости, деньги отдаю, Миронов в ответ: «Нет, твои они, за работу, за то, что все для Кати сделал». Ну и ну! Да я на такую сумму ремонт сделать могу! Не стоят мои хлопоты огромного вознаграждения. Павел меня обнял: «Все, больше эту тему не поднимаем. Собери-ка бабушек лычковских. Я привез вам всем угощение». Стол накрыл! Как на Пасху! Осетрина, семга, икра черная, пирожные! Вино сладкое женщинам, мне коньяк! И попросил: «У Кати много родни, даже я всех не знаю. Могут приехать на кладбище ее двоюродные, троюродные – любили мою жену все. Вы уж им расскажите, что похоронили ее красиво, какой венок я ей на голову положил, да не из одуванчиков! Из настоящих камней!

Я тихо кашлянул.

– Чего ты не понял? – тут же отреагировал дед.

– На Екатерину Семеновну надели венок не из железных одуванчиков? – уточнил я.

– Ты меня каким местом слушаешь? – вздохнул старик. – Вот молодежь пошла! Русским языком говорю: украсили венком! Павел его из дома привез! Редкой красоты вещь! Золотой! Аж горел в храме, бабульки рты поразевали. Ну, словно дочки князя украшение! Немереных денег стоило! Варвара Сергеевна, регент хора церковного, прямо спросила: «Павел Иудович, вам не жалко эдакую ценность да в могилу?» Он ее поправил: «Александрович я. – И ответил: – Вещь принадлежала Кате, она очень диадему любила. Украшение баснословно дорогое. Жена в последнее время часто мне говорила: «Если скончаюсь раньше тебя, похорони меня в красном платье и в моем любимом венце». Я просто выполнил волю покойной».

– Воры украли диадему? – на всякий случай уточнил я.

– Ироды! Креста на них нет! – разбушевался Георгий Васильевич. – Мародеры! Когда старушки наши по домам расползлись, я Павлу посоветовал: «Сходи в полицию, заяви, что могилу разорили». Он рукой махнул: «А толку? Диадему не вернут». Я начал настаивать: «Вдруг узнают, кто спер ценность?» Павел голову опустил: «И чего? Жена моя оживет, когда имя-фамилию подонка вычислят? Да и так я примерно в курсе, кто затею организовал. Свои, родные! Не чужие-пришлые!» Я аж вспотел. «На сына думаешь?» Миронов так скривился, словно уксусу глотнул. «Нет. Он мать уважал, любил. Марфа, невестка, тоже не воровка. Вот сестра ее, Евдокия, та еще штучка с ручкой! Она своих родителей ненавидит. Ничего плохого они ей не сделали, только добро девка от отца с матерью видела. А дочурка на самых близких ополчилась после того, как с колдуном жить стала».

Георгий Васильевич перекрестился.

– Вона как! Мужик-то – ведьмак! Ну и грех на Евдокию лег, такой только молитвой сердечной да делами благими искупить можно. Павел очень за родителей невестки переживал и боялся, что сожитель ее сестры порчу на Марфу наведет. Сейчас могила Екатерины у меня на особом присмотре. Утром-вечером всегда туда хожу проверяю. М-да!

Старик замолчал, а я понял, о чем он думает, и заговорил:

– Всех покойных женщин Лычкова хоронят с венками, их делает местный мастер?

– Захар у нас теперь не живет, – ответил дед. – Как только родители скончались, он уехал в Каменск, тот поближе к Москве. Женился, занимается кузнечным делом. А зачем он тебе?

Я помедлил пару секунд и решил откровенно поговорить с дедом.

– Жительниц Лычкова и тех женщин, которых на вашем погосте хоронят, всегда украшают венком из железных одуванчиков?

– Да, – подтвердил Георгий, – традиция такая.

– Какая? – не понял я.

Рассказчик взял телефон.

– Зойка, чего поделываешь? Добеги до меня. Потом доубираешься.

И пояснил мне:

– Сейчас наша справочная служба прискачет.

Не успел хозяин договорить, как в комнату вошла стройная женщина. Если судить по фигуре, то ей лет двадцать пять можно дать, но при взгляде на лицо становится ясно: вновь прибывшей около семидесяти.

– Добрый день, мальчики, – весело произнесла она. – Зачем я вам понадобилась?

– Иван Павлович, детектив из Москвы, приехал, – завел Георгий, – ты у нас главная по традициям, расскажи ему про венок. И про племянника своего Захара. Неохота мне о нем докладывать, хорошего ничего не знаю и не сплетник я.

– Ой! – рассмеялась гостья. – Смешно слышать, Гоша, ты языком, как корова хвостом, машешь, ширь-пырь, навоз летит в разные стороны. Ничего дурного о Захаре сказать нельзя. Ума у тебя нет, всем слухам веришь. Натрепала Надька, что Нинка, внучка ее, от Захара родила, а тот малыша не признал. Враки это. Вместо того чтобы сейчас из себя молчуна изображать, спроси: «Зоя, правда, что Надежда болтает?» Нет, Георгий Васильевич, брешет она. В подоле Надежде внучка малышку принесла. С кем переспала? Да с Вадимом, а тот женат на дочке начальника из Москвы. Чиновный тесть зятя не тронет, а Нинке руки-ноги оторвет за то,