Дома меня уже ждали. Еще издали я разглядела машину РусланаСупроткина около моего подъезда и обрадовалась: наверное, капитан приехалмириться! Однако вместе с ним из машины вышли двое мужчин в штатском, в одномиз которых я признала коллегу Руслана, тоже следователя. Так, плохи мои дела.Мелькнула трусливая мысль удариться в бега, но Руслан уже заметил меня и следилза моими передвижениями, как кошка за воробьем.

Ко мне подошел третий мужчина, его я видела впервые. Онобратился официальным тоном:

– Лютикова Людмила Анатольевна? – Якивнула. – Капитан Терентьев, Главное управление внутренних дел. Мыпроведем у вас дома обыск, вот постановление.

Капитан Терентьев протянул бумагу, в которой я не смогларазобрать ни слова. От волнения строчки прыгали у меня перед глазами.

– А в чем дело? – спросила я, обращаясь к Руслану.

Он отвел глаза, и мне ответил Терентьев:

– Вы подозреваетесь в убийстве гражданина Крылова.

Ага, понятно, я уже стала главной подозреваемой. Очевидно,никого другого не нашли и собак решили спустить на меня.

– А если я против обыска? – спросила япрерывающимся голосом.

– В ваших интересах не оказывать сопротивленияследствию. На суде это зачтется.

На суде! Глаза мигом наполнились слезами. Нет, только нереветь, для них это равносильно признанию вины.

– Пожалуйста, мне нечего скрывать. – Я сделалатакой широкий жест в сторону подъезда, что покачнулась и с трудом удержаларавновесие.

Сначала я долго искала дрожащей рукой в сумке ключи, потомне могла попасть в замок. Вероятно, оперативники решили, что я специально тянукота за хвост. Но меня действительно трясло, как в лихорадке.

Перед тем как войти в квартиру, капитан Терентьев сказал:

– Нам нужны понятые. Вы знаете своих соседей?

Да, знаю. И соседи меня знают. Не так давно меня пыталисьубить в собственной квартире, но благодаря соседям все обошлось[4].Правда, боюсь, этот случай несколько подмочил мою репутацию. Всякий раз привстрече гражданка Бариба, которая торгует на рынке рыбой, смотрит на меня, какна диковинного сома с двумя хвостами, и гадает: почему я еще не на сковородке?Думаю, после сегодняшнего обыска ее мнение о моей персоне только ухудшится.

Второй понятой пошла Вероника. У женщины трое малолетнихдетей, и она откликнулась на просьбу капитана Терентьева с живейшим участием.Подозреваю, обыск стал самым интересным событием в жизни многодетной матери запоследние несколько лет.

Зайдя в квартиру, милиционеры первым делом попросилипоказать им стаканы с коровкой. Я открыла шкаф, намереваясь вытащить стакан, ноТерентьев меня отстранил:

– Дальше мы сами.

Ну, сами так сами. Я взяла в руки кошку Пайсу, отошла всторонку и глядела, как они орудуют на моей кухне. Сначала упаковали стакан впакет («На экспертизу», – пояснил Супроткин), потом принялись осматриватьбанки с крупами, перетряхивать пакеты с макаронами и пачки с чаем. Я гадала,что именно они ищут – золото? Бриллианты? Яд? Или, может, предсмертную запискуКрылова, написанную кровью, прописными буквами: «В МОЕЙ СМЕРТИ ПРОШУ ВИНИТЬ ЛЮСЮЛ.»?

Потом милиция и понятые переместились в комнату. Сталотрудно дышать, потому что одиннадцатиметровое помещение не рассчитано на такуютолпу. Мужчины то и дело вытирали пот со лба, но продолжали методичнообыскивать шкаф и книжные полки.

Вообще-то я думала, что будет хуже. Что после обыска моенехитрое имущество окажется сваленным на полу в одну кучу – книги вперемежку сложками, а колготки – с лекарствами, – и я еще несколько дней буду всеразгребать. Но оперативники осматривали вещи и аккуратно клали их на место. Такчто на мою долю выпали только моральные страдания.

Когда обыск закончился, понятые подписали протокол. Бариба,слегка разочарованная, что ничего криминального не нашли, отправилась к себе. АВероника еще какое-то время беседовала с капитаном Терентьевым о детскойагрессивности и методах борьбы с ней. Насколько я поняла, у нее проблемы состаршеньким Костей, который таскает за хвост всех дворовых кошек. КапитанТерентьев дал Веронике единственный совет: пороть, пороть и еще раз пороть.

А я пыталась привлечь к себе внимание Руслана Супроткина.

– Что случилось? – прошептала я. – Зачемобыск? Я бы и так отдала стакан на экспертизу, мы же договорились!

– Возникли новые обстоятельства, – процедилСупроткин.

– Какие?

Капитан не ответил, у него зазвонил телефон, и Руслан вышелв коридор, чтобы поговорить. Через минуту он вернулся и объявил:

– Сейчас поедем на опознание.

– Чье опознание? – не поняла я. – ТрупКрылова вроде уже опознан и даже похоронен.

– На ваше опознание, – встрял Терентьев. – Вы-товедь живы?

– Кажется, да, – вздохнула я.

Я подхватила свою сумку, и дружной компанией мы вышли наулицу. В машине я сидела сзади, рядом с молчаливым коллегой Руслана. За времяобыска он не сказал ни слова, у меня даже возникло предположение, что он немой.Или чудовищно заикается.

На Петровке меня провели в кабинет, где уже находились дведевушки приблизительно моего возраста. Одна – высокая и худая, как жердь,вторая – нормального телосложения. На девушках была надета униформа желтогоцвета: жилетка и бейсболка с логотипом какой-то компании. Присмотревшись, япрочитала надпись: «Цветочный дворик». Меня обрядили в такую же униформу, и настроих выставили в ряд вдоль стены.

Потом в кабинет привели какого-то мелкого мужичонку.Выглядел он как типичный запойный алкоголик и был одет в мешковатый спортивныйкостюм.

Руслан Супроткин обратился к мужичонке:

– Посмотрите на этих женщин. Узнаете ли вы кого-нибудь?

Мужичонка пялился на нас, подслеповато щурясь.

– Можете подойти ближе, – разрешил Супроткин.

Мужик приблизился, и на меня пахнуло спиртным.

Я ахнула: да он же под мухой! Пьянчужка сейчас мать роднуюне узнает! Безобразие, разве можно допускать до опознания свидетеля в состоянииалкогольного опьянения?! Но я не рискнула высказать возмущение вслух, понимая,что это сыграет только против меня.

– Вот эта. – Мужичонка ткнул в меня грязнымпальцем.

Я перехватила взгляд капитана Терентьева, и он мне совсем непонравился. Это был взгляд гончей, которая на всех парах несется к хозяину скуропаткой в зубах. И куропатка эта – я.