– И то, – кивнул Димитрий. – Ну что ж, времяпозднее, спать пора. То есть мне – спать, а тебе – бабу мять.

И он кликнул человека проводить гостя в соседний дом, гдебыл приготовлен для него покой и постель.

– Как это – ведьма здесь? – с неуверенной улыбкойпереспросила Марина и тут же высокомерно вскинула брови: – Как, батюшка? Выпозволили себе… без моего согласия?..

Воевода поджал губы. Своеволия в нем было ничуть не меньше,чем в дочери, и если он делал ей реверансы и титуловал царицею, то исключительнопо собственному желанию, стремясь сохранить хотя бы иллюзию прежнего могуществаи подспудно вселить в дочь уверенность: все еще может возвратиться на кругисвоя! А тут вдруг эта девчонка, которая стала государыней только благодарятому, что он, Юрий Мнишек, сумел удержать Димитрия в поистине ежовых рукавицах,начинает разговаривать с отцом свысока?! Барбара чувствовала: пан Юрий едвасдерживается, чтобы не почествовать панну Марианну увесистой пощечиной. Ой, чтотут может статься!.. Она уже открыла рот, чтобы вмешаться и хоть как-то отвлечьсвоевольников, однако Мнишек убрал руку за спину (видать, от греха подальше) имиролюбиво усмехнулся:

– А что мне было делать, коли эта старуха сама мнедорогу перешла, да и говорит: веди, дескать, пане ляше, меня к своейдочке-царице, ибо ведомо мне, что есть у нее до меня нужда великая. А неповедешь к дочке – тебя громом убьет, напущу на тебя порчу, тебя скрючит,скорчит, скособочит, паралик разобьет, борода клоками повылезает, головаоплешивеет, очи бельмами порастут, руки отымутся, ноги онемеют… – Он быстроперекрестился: – Спаси меня пан Бог и Пресвятая Дева Мария! Ну сама посуди,дорогая дочь, разве мог я отказать столь страшной и грозной даме?! Мне простоничего другого не оставалось, как привести ее к тебе.

Барбара опустила голову, еле сдерживая смех, такиежуликовато-правдивые глаза сделались у воеводы, такой прочувствованнойискренностью звучал его голос. А Марианна все-таки успела пробормотать:

– Ну, коли вас, батюшка, для начала разбило бы громом,то все прочее, и паралик и бельмы, вам было бы уже не страшно! – и толькопотом расхохоталась. Едва выговорила: – Ну, так и быть, зовите вашу ведьму!

И снова залилась смехом. Хохотал воевода, и Барбара неотставала от них. Они веселились от души, радуясь этому мгновению, радуясь, чтохотя бы ненадолго могут забыть об унынии своего существования, и никому даже вголову не пришло – да не могло прийти! – насколько иначе сложились бы ихжизни, если бы Марина отказалась от этой встречи.

Никто не постигнет судьбы своей. И слава Богу!

И слава Богу?..

Так или иначе, однако, насмеявшись, воевода вышел за дверь ичерез несколько мгновений воротился, ведя за собой знаменитую ведьму.

Тощая, согбенная, опирающаяся на кривую клюку, смуглая,словно обгорелая головешка, с седыми космами, выбивающимися из-под черногоплатка, в каких-то черных лохмотьях, она была похожа то ли на потрепаннуюкошку, то ли на старую, ободранную ветрами и годами ворону. Ведьма былапо-настоящему страшна и отвратительна, однако при виде ее Барбара перевела соблегчением дух. Бог его знает, что лезет порою в голову! Отчего-то показалось,что сейчас в комнату войдет та самая душепогубительная греховодница, котораясмущала их с панной Марианной в Смоленске. По легкому вздоху, который испустилагоспожа, Барбара поняла, что та тоже таила страх, хотя такого чуда никак немогло случиться. Но теперь от души вовсе отлегло, и женщины с любопытствомуставились на ведьму, хотя смотреть там особо было не на что: ворох черныхлохмотьев да клюка.

Ведьма стояла согнувшись, и все равно она была повышеростом, чем панна Марианна. Видимо, это уязвило молодую женщину, потому что онасела в свое высокое резное кресло, несколько напоминающее трон (сделано быломестным плотником – топорно, конечно, зато внушительно), и вскинула голову:

– Зачем ты здесь?

– Разве ты не хотела меня видеть? – дерзкимвопросом ответила ведьма, и Барбара поразилась звуку ее голоса. Он был немолодой, звонкий, и не старческий, надтреснутый, – он был всякий,перемежаясь от порывистых взвизгиваний к хрипам, словно ведьма враз являласьдвумя существами: старым и юным.

– Не очень, – вызывающе бросила Марина. –Если бы не принудил меня отец…

– Отец? – перебила незваная гостья. – О нет!Ты сама хотела меня видеть. Душа твоя мечется, рвется, ум твой воспален, неттебе покоя. Спрашивай, о чем хочешь: я знаю ответ на любой твой вопрос.

– Если так, – насмешливо произнесла Марина, –тебе известны и вопросы? Может ли это быть?

– А то как же, – пожала плечами ведьма, и ееголова еще глубже ушла в согбенную спину. – Мне известно о тебе все! Ноглавное, что мучит тебя, это жив ли твой муж.

Услышав это, Барбара презрительно поджала губы, а Маринаснова расхохоталась.

– Воля ваша, батюшка, – выговорила онанаконец. – Вы перестарались. Небось и я сумела бы ворожить – коли мнеперед тем встретился пан воевода и рассказал, о чем намерен говорить со своейдочерью.

– Вот-вот, – угрюмо поддакнула Барбара. –Этак ворожить смогла бы даже я!

– Да как ты могла такое подумать! – взвилсяМнишек, просто-таки кипя от возмущения, однако Марина, прекрасно знавшая, каковпритворщик ее отец, отмахнулась от него:

– Я не виню вас, батюшка. Вам ежели что в головувзошло, то никакая сила вас не остановит, однако не подобает вмешиватьневежественную старуху в наши дела, тем паче если они для нас жизненно важны.

– Не позорь отца, – прошамкала старуха. – Онмне ничего о тебе не сказывал. Спроси меня что-нибудь – о прошлом, о том, о чемон заведомо знать не может. И если я отвечу верно о былом, то, может статься,ты поверишь и в мои предсказания будущего?

Она слегка приподняла голову и распялила в улыбке кривойрот, обнажая черную беззубую пасть.

Марина брезгливо передернулась и оглянулась на Барбару. Тамгновенно поняла, что больше всего на свете ее госпожа хотела бы избавиться отдокучливой и пугающей посетительницы, но не хочет еще больше обижать отца. И,чувствуется, любопытство все-таки не дает ей покоя. Однако панна Марианнабоится подвоха. От воеводы можно ожидать любой каверзы, это хитрец, какихпоискать! Он вполне мог рассказать ведьме все о своей дочери, перечислить всесобытия из ее жизни – ведь они прошли на его глазах, у панны Марианны никогдане было от него тайн, и даже хитроумным уловкам, как не упустить уехавшего вРоссию жениха, обучал дочку пан Мнишек…