— Мы уже уходим, — произнес Женя.

— Да нет, отдыхайте. Я им сказал, что ты тут. Они рады до визга.

— Ясно, — сухо ответил Шершнев. — Тогда побудем ещё часок.

— Сазонова, — Алексей Алексеевич подмигнул мне. — Плюс пятьсот процентов к интенсивности за квартал.

— Леш, катись.

Дверь за замом захлопнулась. Я опустила глаза, потому что теперь плакать хотелось от стыда и обиды.

— Леха — хреновый шутник, — заметил Женя. — Не обращай внимание.

Я молча кивнула, а потом подняла голову и в упор спросила.

— Ты же не доплачиваешь мне за то, что я с тобой сплю?

— Я доплачиваю тебе за то, что ты работаешь сверх нормы.

— Ясно.

Женя помолчал, а потом, швырнув скомканную салфетку на тарелку, заговорил злобно и резко.

— Теперь понимаешь, почему я не хочу, чтобы на работе о нас знали? Этот тип, — Женя указал на дверь. — Мой лучший друг, и его подколы безобидны. Балабол, не больше. Да только не все в нашей компании бросают слова на ветер. И найдутся те, кто намеренно будет усложнять тебе жизнь, считая, что к успеху ты идешь через постель.

Я посмотрела на браслет.

— Я поняла тебя. Ты — босс, тебе виднее.

— Аня. Я просто лучше их знаю.

— А я тебя не знаю вообще, помнишь?

Он шумно выдохнул, будто отпуская свою ярость, но больше ничего не ответил. Толкнул мне тарелку с блинчиками, а сам принялся за сэндвичи. Завтрак мы доедали в тишине.

Я допила свой кофе и ушла в душ — привести себя в порядок. Когда вернулась, Жени в каюте уже не было. Я оделась, закрепила волосы и, покрутив на запястье браслет, направилась к выходу. У двери обернулась, оглядела беспорядок, нами устроенный и, вздохнув, вышла в коридор.

Ночи оттого и хороши, что не нужны слова. Днем же тишина обесценивается.

— Ой, — не успела я ступить на палубу, как в меня врезалась девочка лет пяти. Смешная, с двумя светло-русыми косичками и веснушчатым носом.

— Др-р-расьте.

— Привет.

— А вы кто? — девчонка как-то очень строго посмотрела на меня.

— Гостья, — осторожно ответила я.

— Папина?

Ещё чего не хватало!

— Нет, Евгения Александровича.

— А-а-а, — протянула девчонка. — Тогда хор-р-рошо. Мама!



И, взяв меня за руку, потащила на нос яхты.

— Мама! У дяди Жени теперь есть подружка!

На палубе, у трапа, прислонясь к поручню, стояла женщина, высокая фигуристая блондинка. На зов девочки она медленно повернула голову и недовольно поджала губы.

— Чего ты орешь, как будто тебя режут? — процедила незнакомка.

В зеркальных стеклах очков отразилось мое недоуменное лицо.

Девочка, резко остановившись, пристыжено опустила голову.

— Прости, мам. Эта тетя с дядей Женей.

— Хорошо, что не с твоим папашей, — блондинка посмотрела на меня поверх очков. — Очень приятно. Анастасия.

Девочка отпустила меня и, метнувшись к женщине, обняла ее за колени. Незнакомка продолжала оглядывать меня и ждала ответа.

— Аня, — коротко отозвалась я.

— Так вы с Женей?

— Да, — после секундной заминки ответила я.

— Они же развелись с Марго, верно? Им обоим повезло.

— Не понимаю, о чем вы.

— Что детей не делили, — процедила Анастасия и, опустив очки, крикнула. — Леша, я опаздываю!

Из рубки выглянул Алексей Алексеевич. В футболке и шортах он грозным совсем не казался, а перед женой и вовсе как-то стушевался.

— Когда заберешь? — спросил, пряча глаза.

— Вечером, как договорились.

— Мам, а можно мы ночевать тут будем.

— Нет, — резко прозвучал ответ. — Солнышко, иди к дяде Жене и Тоше.

Девочка чмокнула наклонившуюся к ней мать и побежала мимо рубки, на корму. Я последовала за ней, не желая быть свидетелем разговора, который явно был неприятен обоим.

Пройдя пару метров, мы оказались перед помещением, соседствующим с рубкой и разительно отличающимся от нее. Оно было выполнено на манер того плавучего ресторана, где мы отмечали день строителя — открытое со всех сторон, только занавеси колышутся на ветру. Тут располагались диван, длинный стол с одиноким пустым блюдом, телевизор и кресло. Девочка у самого входа вдруг сбавила шаг и вошла в помещение осторожно и на цыпочках. Я последовала ее примеру и у дивана замерла, увидев, кажется, самую милую картину в своей жизни. По кокпиту туда-сюда ходил Женя. И он был не один. Как обезьянка на нем, обхватив руками и ногами, висел карапуз лет двух, в коротких шортиках, из-под которых выглядывал подгузник, длинной синей майке и полосатой кепке. Мальчик спал, приоткрыв ротик.

Девочка чинно села на краешек дивана и шепотом доложила.

— Мама уезжает

— Я так и понял, — в тон ей ответил Шершнев и, заметив меня, кивнул на свою драгоценную ношу. — Знакомьтесь, мой крестник Антон. У меня на руках сразу вырубается.

— А где арбух? — спросила девочка.

— Арбуз сейчас принесет твой отец. Ты познакомилась с тетей Аней?

— Просто Аней.

Девочка обернулась ко мне.

— Я — Лида. Лидия Алексевна.

— Очень приятно, — ответила я, не сводя глаз с Шершнева и садясь рядом с новой знакомой. — А тебе сколько лет?

— Ой… — девчонка растерялась. — Пять и один.

— Шесть, — снова подсказал Шершнев.

В кокпит зашел хмурый Алексей Алексеевич. Глянул на Женю и покачал головой.

— Зря ты его укачал… Обедом ещё не кормили.

— Проснется — покормим, — ответил Женя, отворачиваясь.

— Положи его в кресло. В каюте проснется один — испугается. Лида, принеси одеяло снизу.

— Я одна боюсь! Вдруг с лестницы упаду!

— Пойдем, — я поднялась и протянула ей руку. — Я с тобой.

Алексей кивнул и полез под стол. Уже отойдя, я обернулась и увидела, как у пустого блюда появились несколько бутылок пива.

— А мама с папой развелись, — сообщила мне Лида, когда мы спустились в каюту.

— Такое бывает.

— Мама говорит, папа ее не любит. А вы дядю Женю любите?

— Наверное, да.

Девочка нахмурилась.

— А "наверное" это как?

— Это значит, что я ещё не уверена.

— А так можно?