Наполеон определяет здесь число расстрелянных примерно: «почти 200». На самом деле их было больше, причем авторитетный (для данного случая) источник называет точную цифру. В те дни вершить «правосудие» над тулонскими мятежниками прибыл из Лиона депутат Конвента Жозеф Фуше - личность уже тогда зловещая и одиозная. Он только что «прославился» казнями таких же мятежников в Лионе и теперь, 23 декабря 1793 г., ликует в письме к своему соратнику Ж. М. Колло Д’Эрбуа из Тулона: «Мы можем отпраздновать победу только одним способом. Сегодня вечером 213 бунтовщиков перешли в лучший мир . Прощай, мой друг, слезы радости застилают мне глаза - они наводняют всю мою душу»[267].

В свое время Сидней Смит попытался запустить в научный обиход и в общественное сознание версию, будто Наполеон лично участвовал в расправе над «несчастными» тулонцами. Вот фрагмент из его воспоминаний: «Роялисты и освобожденные узники были загнаны на большую площадь Тулона одной огромной массой. Буонапарте, который тогда командовал артиллерией, приказал стрелять из пушек по людям, кося их как траву. Те, кто уцелел, бросились на землю, надеясь избежать страшной участи, когда будущий император Франции, воспользовавшись первым моментом гробовой тишины после грохота пушек, громко объявил: “Мщение Французской республики свершилось - встаньте и идите по домам!” Несчастные едва успели подняться на этот призыв, как второй убийственный залп картечи из пушек швырнул их всех в небытие»[268]. Дэвид Чандлер, хотя и с оговорками, допускает, что этому можно верить: «Если это описание событий верно (воспоминания сэра Сиднея не всегда безупречны относительно фактов, ибо впоследствии он осуществлял какую- то личную вендетту против репутации Наполеона), то оно свидетельствует о раннем проявлении особой жестокости в натуре Буонапарте»[269].

Но ведь даже Вальтер Скотт, при всей его антинаполеоновской предвзятости, воспринимал версию Смита с большим сомнением («Говорят, что будто бы... Если Наполеон и впрямь... Сам он от подобного обвинения решительно отрекался...)[270]. Американец В. Слоон, немец Э. Людвиг, швейцарец Ф. Кирхейзен вообще не рассматривали эту версию. Не считают ее правдоподобной ни французские, ни российские историки. Сам же Наполеон сказал о своем отношении к расстрелу тулонских обывателей без лишних эмоций: «Неверно, что кого бы то ни было расстреливали картечью. Начальник артиллерии и канониры регулярной армии не стали бы в этом участвовать»[271].

Весть о том, что Французская республика вернула себе Тулон, произвела огромное впечатление не только в самой Франции, но и в Европе. 25 декабря 1793 г. Конвент объявил в стране национальный праздник и чествовал героев Тулона. Первым из них, по общему признанию, был Наполеон. Генерал Ж. К. Дюгомье так докладывал о нем Конвенту: «Большие научные сведения, такой же ум, а храбрость даже чрезмерная - вот слабый очерк достоинств этого редкостного офицера . Повысьте его, иначе он сам возвысится!»[272] Еще авторитетнее для Конвента было мнение его комиссаров - О. Робеспьера и К. Саличетти, которые под Тулоном стали друзьями «капитана Пушки». Вот, что написал Огюстен Робеспьер своему всемогущему брату Максимилиану: «Этот человек одарен сверхъестественными достоинствами (d’un mérite transcendant)»[273]. Именно О. Робеспьер и Саличетти своей властью комиссаров Конвента 22 декабря 1793 г. присвоили 24-летнему капитану Буонапарте звание бригадного генерала, а 14 января 1794 г. Конвент утвердил их решение[274]. Так революция наградила своего «редкостного офицера», открыв перед ним путь, на котором он смог реализовать свои «сверхъестественные достоинства». В этом смысле Наполеон был истинным «сыном революции», как называли его Ф. Стендаль и Г. Гейне, Н. М. Карамзин и А. И. Герцен, Ф. И. Тютчев и Д. С. Мережковский, вел. кн. Николай Михайлович и Ф. Р. Шатобриан.

Сам Наполеон всегда вспоминал о Тулоне как о «первом поцелуе славы». Все, что было связано с Тулоном, он берег в памяти до конца своих дней. В предсмертном завещании оставил семьям генерала Ж. К. Дюгомье и комиссара Т.-О. Гаспарена по 100 тыс. франков[275]. Не обошел он своим вниманием даже генерала Ж. Ф. Карто: став императором, «предоставил ему доходное место, а после смерти генерала вспомнил и о вдове его - 20 декабря 1813 г., за несколько месяцев до крушения империи, назначил ей пенсию в 3 тыс. франков»[276].

С 1793 г. само слово Тулон стало нарицательным для обозначения раннего подвига и взлета[277]. Д. С. Мережковский тонко подметил, что именно в Тулоне взошла и засияла «заря нового века: в мир входил Наполеон»[278].

Итак, Тулон открыл перед Наполеоном путь к вершинам славы, к воплощению его самых честолюбивых и дерзновенных замыслов. Но непредвиденные капризы судьбы задержали его взлет на три года.

Став генералом, Наполеон сразу же, 26 декабря 1793 г., получил от комиссаров Конвента О. Робеспьера и К. Саличетти должность инспектора береговых укреплений и ответственное задание ревизовать южное побережье Франции от устья Роны до Ниццы. Он все сделал как нельзя лучше: не только сформировал отряды морской артиллерии, расставил в нужных местах батареи, дополнительно укрепил и вооружил береговые форты, но и учредил суды для устранения порочивших революционную армию злоупотреблений.