вокруг, а жизнь тем временем идет в одном известном ей направлении, и я не хочу знать о нем.

Когда я вспоминаю о том, что о нас наговорили, хочется невольно стиснуть от злости кулаки. Игрушка, развлечение, шлюха…

Те, кто называли нас просто любовниками, ошиблись.

Я потихоньку начинаю узнавать мужа и то, что я вижу, мне нравится. Вчера он притащил фотоаппарат и целый вечер мы дурачились, делая «фотосессию».

Даниил перевоплотился даже внешне. Теперь он носит джинсы и рубашки и больше напоминает модного тусовщика, чем бизнесмена. Но когда я впервые вижу его в новой одежде, интересуюсь, не выставят ли его за это из офиса.

— Знаешь, чем я занимаюсь? — смеется он. — Рекламщик. Всегда им был. Лютов разрабатывает приложения для правительства. Я делаю так, чтобы даже старушки поняли, что этим можно пользоваться.

Он показывает мне на экране мобильника макет, и я узнаю не раз попадавшуюся мне на глаза социальную рекламу.

Мне внове открываться кому бы то ни было, но Даниилу я доверяю. Он не настаивает на полной откровенности. Пока мужу хватает и того, что я раскована с ним в постели.

Недавно муж взял привычку забирать меня с хореографии и каждый раз, когда он приходит, сердце все более радостно бьется в груди.

Так и сегодня. Едва я замечаю Даниила в зеркале балетного класса, делаю знак инструктору. В этот раз ради пробы она разрешила мне позаниматься с ее группой, которая выступает на подтанцовке у настоящих певцов.

Инструктор отпускает меня жестом, не отрываясь от урока. Свою норму на сегодня я уже выполнила.

Мы с Даниилом страстно целуемся в дверях, и я поздно понимаю, что всем видно нас в зеркала. Отрываюсь и намекаю об этом мужу, тогда он тащит меня в раздевалку.

Он так классно выглядит и так здорово пахнет, что я не хочу большего.

Даниил захлопывает дверь ногой и вжимает меня в стену. Я чувствую, как сильно он возбудился сквозь ткань его джинсов.

— Мы не можем сделать это здесь, — шепчу я. — Дань, в любой момент занятие кончится…

— Я дверь подопру, — его лицо так близко, что я не вижу, а скорее чувствую, что муж улыбается.

«Господи, как?» — думаю я: «Прямо попой?»

Даниил спускает трико с моих плеч и целует кожу. Я вспыхиваю. Хочу его прямо тут. Озираюсь по сторонам.

— Дань, хотя бы туда, — я указываю в угол, где за шкафчиками можно спрятаться.

Он отрывается. Я складываю руки на груди.

— Если кто-нибудь войдет, мы остановимся?

Даниил вместо ответа двигает железную скамейку, устанавливая ее у двери. Очень по-мужски.

— У нас на вечер планы, малыш, — он толкает меня к стене, туда, где стояла скамейка и я удачно умещаюсь между крючками, на которых висит одежда танцоров.

Штукатурка холодит спину. Даниил уже полностью освободил меня от трико.

— Я просто не дотерплю, — его горячее дыхание обжигает шею.

Раньше я бы никогда на такое не решилась, но после того как я побывала в центре скандала, моя стеснительность притупилась. Хотя я и сейчас, по правде, все еще ищу глазами камеру наблюдения.

Камеры, к счастью, нет. В самом деле, кто монтирует подобное оборудование в раздевалках?

Тогда я с облегчением запускаю руку ему в волосы и отдаюсь приятным ощущениям. Любовникам всегда нужно сначала немного привыкнуть друг к другу, и Даниил уже научился меня ласкать. Он чувствует, что надо сделать, чтобы я завелась.

Мне нравится, когда муж показывает силу, понимая, что в любое мгновение могу остановить его, я готова подчиняться. Я ловлю от этого кайф. Так и сейчас, когда он перехватывает мои запястья и прижимает своей ладонью к стене, другой он гладит меня между ног.

Я уже мокрая. Подаюсь ему навстречу. Все внутри сводит от желания почувствовать его в себе. Даниил правильно понимает мой жест и расстегивает ширинку.

На периферии сознания я слышу, как замолкла музыка. Еще пять минут и танцоры будут здесь. Но я сейчас не готова остановиться. Я впиваюсь поцелуем Даниилу в губы и выдыхаю:

— Быстрей!

Он подхватывает меня под ягодицы и прижимает попой к стене. Я чувствую его в себе и с моих губ срывается удовлетворенный вдох.

Крепко обхватываю мужа. Каждое его движение во мне отдается волной удовольствия. В блаженстве тонет даже то, что моя попа скользит по холодной штукатурке. Я приоткрываю рот — так хорошо.

В двери кто-то начинает стучать.

— Д-а-а-нь, — вырывается у меня.

— Подождут, — слышу я над ухом.

Я упираюсь носом Даниилу в плечо. До оргазма осталось всего ничего.

Несколько сильных движений и я кончаю несмотря на возню под дверями. Они там обсуждают не мог ли заклинить замок и стоит ли звать слесаря.

Даниил отрывается и, целуя меня в висок, я, дрожа, сползаю с мужа и взглядом ищу свою одежду. Не подумала бы, что когда-нибудь до такого дойду. Но это было слишком хорошо, чтобы отказываться.

Когда мы выходим, я замотана в шарф по самые глаза.

— Действительно замок заклинило, — с каменным лицом бросает муж собравшимся под дверью.

Уверена, они слышали звук отодвигаемой скамьи.

С некоторых пор мне не привыкать к удивленным взглядам. Я крепко держу мужу за руку. Меня согревает то, что мы по-прежнему вместе. Против всех. И нам хорошо. Если это было бы не так, я сломалась бы под тем слоем грязи, который на нас опрокинули.

Даниил держится как настоящий рыцарь и я чувствую себя защищенной.

Прижимаюсь к нему бедром. То, что мы сделали в раздевалке, было отлично. Мне кажется я наконец перестала стыдится той страсти, которая между нами есть. О ней и так все знают и я хочу хотя бы регулярно получать удовлетворение, которое прилагается к сексу, кроме общественного порицания которое и так уже есть.

Мне до сих пор жарко, когда я вспоминаю прикосновения мужа. Я хочу еще. Но Даниил открывает передо мной дверь такси и вспоминаю о том, что муж что-то говорил про планы.

С тех пор как Даня попал в аварию, он больше не ездит за рулем.

Мы выходим на Старом Арбате. Даниил подхватывает меня за талию.

— Я рад, что все это произошло, — заявляет он, глядя вверх.

— Что именно? — перед моим мысленным взором проплывают авария и травля.

Он смеется, а потом счастливо улыбается.

— У меня странное чувство, что Верховский был прав, хоть я его идиотом, конечно назвал. Пророчил жизнь в нищете и забвении, а он, кстати, нормально в итоге устроился.

Я прячу мерзнущие руки в карманы.

— Я же Аниного отца