с Володей, хотя мы, как выяснилось, регулярно пользуемся одной и той же троллейбусной остановкой в моем родном Лефортове, познакомился только благодаря Тотальному путешествию — и это было приятное знакомство! Почти по песне: «Это не шутки, мы встретились в маршрутке под номером один». Дальше в хите группы «Айова» поется о том, как «едем и молчим», а мы отнюдь не молчали, успев обсудить важнейшие вопросы языкознания. Большая часть наших бесед выложена в виде трехчастного интервью на сайте «Год литературы»[2], здесь замечу только, что Владимир — ученый-лингвист, а я — хоть и прикладной, но все-таки филолог; при этом филолог и лингвист — это то же, что чеховские «плотник супротив столяра», где каждый в душе уверен, что столяр-то — именно он…

Выяснилось, что Владимир терпеть не может слова «коворкинг», но зато охотно пользуется «воркаутом», а для меня все наоборот: когда вижу слово «коворкинг», в голове возникает симпатичная картинка — ребята с макбуками и чашками кофе; а вот слово «воркаут» я до сих пор воспринимаю просто как work out, и видится мне не энергичная зарядка на свежем воздухе, а в лучшем случае лесоповал…

Зато мы с Володей мгновенно сошлись на том, что падать в обморок от слова «озвучить» в значении «сообщить информацию» — так же смешно и нелепо в наше время, как вспрыгивать на стул при виде мыши. Которая il topo, a не il mouse: это признак не утонченности, а непроходимой глупости, мешающей принять реальность.

«Мы привыкли язык считать таким маленьким несмышленым ребенком, который с полки хватает разные ненужные словечки, в какую-то грязь лезет, — напомнил мне Владимир Пахомов. — Язык старше нас всех вместе взятых! У него много, много столетий позади. У него много столетий впереди. Я думаю, что мы можем немножко расслабиться и языку довериться».

На этой оптимистичной ноте мы затемно вкатили в Омск…

Омск

Из бортового журнала

1. Омское метро

В то время как московский метрополитен строит новые ветки и кольца, а стокгольмский (метрополитен, а не синдром) изобилует марсианскими по своему духу фотографиями, омское метро остается одним из самых обсуждаемых нереализованных проектов, который и по сей день обрастает мифами. Так, Илья Михеенко, член московской команды Тотального диктанта, большую часть жизни проживший в Омске, рассказал о бытовавшей городской легенде: говорят, после постройки нескольких станций, которые функционировали как подземные переходы, в них запускали аудиозаписи шума прибывающего поезда, чтобы горожане постепенно привыкали к тому, что их ждет. Это не более чем миф, который успешно тиражируется и сегодня.

2. Омская птица, или Птица-омич

Известным мемом, который ассоциируется с Омском, является так называемая Омская птица. Помните, лет десять назад на просторах интернета появилось бесчисленное количество картинок с птицей в красном капюшоне? Шутка строилась на том, что написанное на картинке выражение воспринималось буквально, и из-за этого у него появлялся второй непривычный смысл. Изначально эта птица — персонаж с картины Хайко Мюллера «Крылатый рок». Один из пользователей имиджборда «Двач» приписал к этой картине фразу «Welcome to Omsk!» — так и зародился этот мем. Сегодня об Омской птице помнят разве что только умудренные жизнью юзеры, мечтательно почесывающие бороды и восклицающие: «Да, были птицы в наше время!»

3. «Не пытайся покинуть Омск»

История мема началась в 2014 году, когда порывистый ветер снес со своего привычного места памятник-шар «Держава», который располагался в историческом центре Омска. Это событие не обошло стороной любителей мемов: появились шутки, что шар пытался покинуть Омск, но не смог. Так появилась фраза «Не пытайтесь покинуть Омск», которая используется при любых неудачных попытках уехать из города.

В Омске есть 34 Рабочих улицы, Северных — 36 штук, Линий — 27, а Амурских — 21. Особенность города — номерные улицы, которые вводили на окраинах по принципу англо-саксонской системы. «С юга на север идет авеню, с востока на запад — стриты», — как писал Владимир Маяковский.

Гости на стоянке настоятельно посоветовали оскорбиться, если спросят: «Ты чего? С первой линии, что ли?» Потому что «с первой линии» значит «дурак». Дело в том, что в Омске на улице Куйбышева (после нее идет 2-я Линия, а 1-й Линии нет) находится областная психиатрическая больница.

А вот если вам предложат «поорать», лучше соглашайтесь. «Орать» — омский синоним слова «смеяться». Такое местное переосмысление слова — тайна, покрытая мраком.

Между тем любой смешной, забавный момент, фразу здесь называют «сливой» (а иногда еще и «коркой»). Со «сливой» ситуация чуть понятнее. Бытует мнение, в этом значении слово пришло в обиход омичей из теплых краев, где «сливовый» иногда используется в значении «красивый».

Еще одно интересное местное слово — «чойс». Так в Омске называют любую лапшу быстрого приготовления. Просто первой на местный рынок попала продукция китайского производства «Choice». Вот и прижилось…

* * *

…И по этой причине, к сожалению, Омска, почти не увидели. Это тем более грустно, потому что местные активисты «Тотального диктанта» терпеливо ждали нас не один час на крепком морозе, чтобы поприветствовать, сфотографироваться с нашими плакатами, поделится местными словечками и местными яствами — плавленым сыром «Омичка» и местной сгущенкой. Я был тронут подарками, но больше тем, что наше безумное 750-километровое путешествие кому-то действительно нужно. Да здравствует Тотальный диктант!

Про сам Омск я, как, наверное, большинство жителей европейской части России, не связанных с ним семейственными или профессиональными отношениями, знаю два факта. Точнее, два имени: Колчак и Летов. Про «правителя омского», то есть про тот пласт истории, который о нем напоминает, омичи говорят охотно, дореволюционную купеческую и губернскую застройку берегут, восстанавливают и со вкусом иллюминируют. А вот о легендарном Егоре отзываются довольно сдержанно — во всяком случае, волонтеры Тотального диктанта, с которыми мы общались. И я понимаю их сдержанность: «сибирский панк» — это, конечно, очень круто, но все-таки, наверно, не совсем то, с чем бы хотелось ассоциировать родной город.

Что ж, как бы цинично это ни звучало, Егор Летов — еще довольно молодой покойник, ему еще предстоит набирать вес и славу. Аэропорт Ливерпуля (возвращаемся к этой теме) получил имя Джона Леннона и напрашивающийся слоган «above us only sky» в 2002 году, только через 22 года после трагической смерти всемирно известного музыканта.

Но итальянцы и здесь сумели всех обойти: преобразовывая в 1978 году военную базу в окрестностях Вероны в полноценный