и явно пропущенные запятые особенностью авторского стиля Шершеневича?.. Нужно ли восстанавливать сделанные им цензурные купюры? — ведь речь идет о литературном памятнике!), но я сейчас о другом — о книготорговле и книгораспространении.

Положа руку на сердце, увидеть в клубном книжном магазинчике Новосибирска не самую попсовую московскую книгу, давно распроданную в столице, было приятно, но не удивительно — провинция же, до нее пока дойдет! А вот обнаружить в Москве, в том же «Циолковском», книгу, изданную в Новосибирске, крайне сложно. Из чего жестко следует другое: любой мало-мальски заметный автор, где бы он ни жил, не откажется от предложения московского издательства. Не потому что денег больше (в абсолютном исчислении это все равно в девятнадцати случаях из двадцати не те деньги, которые что-то изменят в жизни), а потому что только так у него есть шанс, что его прочитают где-то за пределами родимой губернии. А значит, местное издательство не получит денег (если только это не роскошные «губернаторские» альбомы, распространяемые внеэкономически). И этот замкнутый круг мало кому удается разорвать, разве что екатеринбургскому «Кабинетному ученому». И нам это кажется естественным, хотя естественного здесь не больше, чем в авиаперелетах. Я стал это понимать после регулярных набегов в итальянские книжные, где и в крупнейшем, и в клубном миланском магазине продаются издания, в выходных данных которых значатся Турин, Венеция, Неаполь. И это не только топовые авторы. Мой друг писатель Дмитрий Данилов, чей авангардный роман «Горизонтальное положение» вышел в Италии под названием «La posizione orizzontale», что почему-то доставило много веселья его не говорящим по-итальянски приятелям, в маленьком издательстве Carta canta (что означает «бумага поет», о чем, впрочем, Диминым друзьям не было известно), расположенном в маленьком городке Форли в провинции Эмилия-Романья. И это само по себе удивительно, потому что роман решительно не коммерческий и в нем нет ни слова про Италию.

Еще удивительнее, что русский авангардный роман получил премию в приморском городке Каттолика (расположенном в той же Эмилии-Романье, что, впрочем, менее удивительно) — и благодарные каттолики (каттоличане?) оплатили Диме дорогу для получения этой самой премии. Дмитрий воспользовался случаем проехаться немного по Италии. Будучи писателем, он, естественно, повсюду заходил в книжные магазины и ревниво спрашивал свою книгу. Сначала на кураже, из чистого озорства. Потом с грустью и едва ли не с досадой, потому что книга была везде. «Это просто поразительно: маленькая книжечка неизвестного в Италии автора, крошечного независимого издательства! Представляешь, какая там необыкновенная система книгораспространения!» — говорил он мне. «Да нет, Дима, — отвечал я. — У них-то система самая обыкновенная. Это у нас какая-то… необыкновенная».

Как же сделать ее более «обыкновенной»? Однажды я задал этот вопрос милейшему Владимиру Толстому, бывшему «хозяину» (все-таки в кавычках) Ясной Поляны, а ныне советнику президента по культуре.

«Система книгораспространения в нашей огромной и логистически сложной стране разрушена дотла, ее практически не существует, — отвечал мне Владимир Ильич (шутки про сочетание знакового имени-отчества с разрушением дотла мы опустим). — Восстановить ее чрезвычайно сложно. Конечно, сейчас есть надежда на электронные тексты, они в равной степени доступны и в Москве, и в Магадане. Но что касается печатной книги, надо все-таки убеждать государство, что с разрушением этих связей надо что-то делать. Пока есть понимание, что надо что-то делать с разрушением связей национальных литератур внутри страны, и уже есть ряд довольно серьезных поручений. Это шаги, которые направлены на то, чтобы восстановить и переводы с национальных языков на русский, и распространение.

Возможно, в Москве будет открыт Дом национальной литературы. Это предложение выдвинул на встрече с премьер-министром Дмитрием Медведевым ректор Литинститута Алексей Варламов. Туда могли бы приезжать писатели, проходить встречи. Так что в этом направлении движение пошло. Надеюсь, что следующим шагом будет налаживание „кровотока“, обмена с региональными издательствами.

Может быть, кто-то сможет на месте печатать вышедшие в Москве книги, и это окажется дешевле, чем транспортировка. Эти идеи сейчас прорабатываются, но я абсолютно убежден, что такое „внутреннее кровообращение“ необходимо. Сердце, конечно, остается в Москве и Петербурге, но организм жизнеспособен, только если капилляры доходят до каждой точки.

В том, что касается переводов с национальных языков на русский, действительно за прошедшие два с половиной года сделаны широкие шаги: достаточно назвать четыре огромные антологии прозы, поэзии, драматургии и детской литературы на языках народов России, увидевшие свет за это время. Но что касается внутреннего кровообращения — увы, состояние по-прежнему предынфарктное. Если не глубоко послеинфарктное».

Вечером того же дня я попал на приуроченные ко Дню поэзии поэтические чтения в убранном la sovetique баре «Буфет № 1». Тут как раз все было обыкновенно в лучшем смысле слова. Молодые и вечно молодые поэты читали стихи, явно получая удовольствие от процесса, сопрягаемого к тому же с процессом выпивания пива и не только пива, а наипуще — от самого осознания себя «богемой». И порою мне удавалось это удовольствие разделять — стихи были не гениальные, но живые и задорные, как задорен бывает нескладный, но веселый беспородный пес, крутящийся под ногами. Александр Сергеевич может быть спокоен. Жив, жив в подлунном мире пиит! И не один!..

Наутро мне предстояло читать две лекции на сходные темы, про «фейкньюс»: как они реализуются в современном новостном потoке, в который я погружен как шеф-редактор специализированного информационного портала, и как они лукавой фантазией dottore professore Умберто Эко, моего «давнего клиента» (я лишился немалой части волос со лба, распутывая в переводах его энциклопедические выкрутасы) реализовывались в XII веке, в «Баудолино», который я считаю лучшим из его семи романов[1]. Благодаря выступлениям я наконец-то попал в Академгородок, о котором много слышал, но своими глазами увидел впервые.

Коротко говоря, Академгородок — настоящее русское Сколково. Во всяком случае, он производит именно такое впечатление, в отличие от «настоящего» подмосковного Сколкова, которое кажется мне насквозь фальшивым, несмотря на весь свой хайтек (или благодаря ему).

Это звучит несколько обидно, поэтому поясню свою мысль. Чтобы возник феномен калифорнийской Кремниевой долины, понадобилось сочетание трех местных факторов (вынося за скобки очевидное отсутствие страха у юных ботанов загреметь в армию и отсутствие опасения, что твой бизнес, как только он встанет на ноги, отожмут местные «авторитетные» бизнесмены. Плюс местное либеральное иммигрантское законодательство специально заточено на приток мозгов и обеспечивает более высокий уровень жизни). Во-первых, это дешевизна недвижимости. В районе Пало-Альто и Сан-Хосе в семидесятые-восьмидесятые годы можно было купить просторный дом с большим гаражом (где, например, мастерили прототип персонального компьютера, никому не мешая) в десятки раз дешевле, чем в соседнем