Петра III» потерпела окончательный крах. Пугачеву вновь удалось скрыться, но на поимку его и рассеянных банд бунтовщиков были отправлены отряды ветеранов-казаков с Дона, только что вернувшихся с Русско-турецкой войны. Здесь, однако, необходимо добавить еще один трагический эпизод к злосчастной судьбе вождя восставших.

Несправедливость по отношению к безземельным казакам и крестьянам, составлявшим большую часть армии Пугачева, частично оправдывала их жестокость и само восстание против тирании. Однако никакое, пусть даже и справедливое, дело не могло одержать верх под руководством такого вождя. До самого конца своей карьеры «казачий царь» так и не воплотил даже малейшей толики своих благородных намерений. Редко «народный герой» настолько не желал сделать даже то, что было в его силах. Новость об окончательном разгроме Пугачева совпала по времени с очередным жестоким убийством, которые он не забывал совершать даже во время своего бегства. Для исследования возможности проложить канал между рекой Волгой и Черным морем был направлен философ Ловиц[109] в сопровождении нескольких ученых. Ученых застали врасплох во время работ во время отступления «царя Петра». Знаменитый ученый, по велению Пугачева, был посажен на длинный кол, чтобы «мог продолжать любоваться звездами»[110].

Неуравновешенная и жестокая натура Пугачева стала и причиной его окончательного пленения. Несмотря на обещанную за него награду, несколько верных товарищей честно делили с ним все тяготы и опасности бегства. Блуждая в поисках убежища среди соляных озер неподалеку от реки Яик, один из тех троих, обессилевший и потерявший надежду, осмелился предложить своему вождю сдаться властям. Пугачев, возможно надеясь вселить еще больший страх в его товарищей, ни на миг не колеблясь, вонзил ему за такие речи кинжал в горло.

Товарищи убитого тут же набросились на своего вождя и, связав его собственным ремнем и уздечкой его же лошади, отвезли его в Яицкий городок[111]. Отсюда, с места, ставшего свидетелем самых диких поступков и значительных успехов «царя Петра», его в железной клетке отвезли в Москву, как поучительный и ужасный пример для всех населенных пунктов, которые пришлось миновать процессии.

В неволе Пугачев продемонстрировал психологическое перерождение, что характерно для диких, необузданных натур. Его тюремщики и те, кто навещал его в неволе, были удивлены, обнаружив вместо кровавого монстра, образ которого рисовали в народных преданиях, мягкого и угодливого человечка, постоянно молившего о помиловании[112].

И все же необычный дар убеждения и личного обаяния казачий вождь продемонстрировал даже перед своим палачом. Приговор, объявленный «фальшивому Петру», был не менее жесток и ужасен, чем все те преступления, что он совершил, и соответствовал нравам того времени. Его должны были «четвертовать живьем, отрубив руки и ноги, тело сжечь, а пепел развеять по ветру». В качестве последней милости палач, которого тронули слезы и мольбы Пугачева, согласился изменить очередность той жуткой казни. Отрубив сначала одним ударом голову разбойника, он тем самым милосердно избавил его от мучений. В качестве наказания за проявленное человеколюбие и попрание основ правосудия несчастного били кнутом, вырвали язык и до конца дней отправили в ссылку в Сибирь[113].

Глава 9

Атаман Платов

В дни, когда повсюду шумно праздновали заключение Парижского мира, ни один из героев армий великой коалиции, сокрушившей Наполеона, не имел такой неоспоримой популярности, как вождь донских казаков атаман Платов. Рассказы о его впечатляющих подвигах, которые ходили по всей Европе, часто были настолько преувеличены, что атамана стали считать чуть ли не мистической фигурой. Будучи очень скромным человеком, Платов просто стал жертвой ретивых биографов. За прошедшие годы русские историки подробно изложили историю тех бурных событий, в которых он принял участие и в которых под его командованием важную роль при отступлении французов из Москвы сыграли казачьи войска.

Во время визита Платова в Англию в составе личной свиты императора Александра I его слава грозила затмить даже тот прием, который был оказан самому «царю-идеалисту». В памятном собрании на скачках в Аскоте в 1815 г. атамана чуть не раздавила толпа поклонников: «его прибытие приветствовалось громом криков, настолько продолжительных, что под угрозой срыва оказалось само мероприятие. Сразу пять человек одновременно стали пожимать ему руку, и каждый передавал по очереди палец атамана, к которому он имел честь прикоснуться. Еще более назойливым было внимание к галантному казаку со стороны целого роя дам, которые, вооружившись ножницами, требовали разрешения получить локон волос героя, а получив отказ, решили отрезать на сувениры прядь волос с хвоста его боевого коня». (Этот эпизод описан у профессора А. Е. Тарасова в книге «Атаман Платов».)

Но, несмотря на чрезмерное внимание, атаман Платов всегда вспоминал о своем пребывании среди гостеприимных жителей Лондона как о самом счастливом событии в своей жизни.

Матвей Иванович Платов родился в 1751 г. в Черкасске, старой столице донского казачества.

Его жизненный путь, так же как и военная карьера Кутузова и целой плеяды блестящих русских генералов, пришелся как на период победоносных войн Екатерины Великой, так и на эру войны с Наполеоном.

Отец атамана — войсковой старшина Иван Платов, родился между 1720 и 1723 гг. в Черкасске, прошел Семилетнюю войну с Пруссией (1756–1763). Заслуживает внимания тот факт, что биографы всегда подчеркивали, что старший Платов умел читать и писать и что он озаботился тем, чтобы обеспечить это умение и своему сыну, молодому Матвею Ивановичу. Однако в беспокойные времена правления Екатерины II с их частыми войнами во всех казачьих станицах Дона школьные годы были очень короткими. Мы знаем, что в возрасте 13 лет будущий атаман уже служил казачьим урядником в рядах Черкасского казачьего полка (в 1769 г. получил чин есаула).

Как все истинные казаки, Платов был рад, когда с началом в 1768 г. войны с Турцией закончился длительный мирный период после окончания Русско-турецкой войны 1735–1739 гг.[114] Каково же было его разочарование, когда старшего Платова вызвали (в связи с отличным знанием им обстановки на границе) в Генеральный штаб в Санкт-Петербурге, а в его отсутствие вести семейное хозяйство пришлось сыну. В 1770 г. Платов, оставив хозяйство на приказчиков, вместе со своими товарищами участвовал в Крымском походе, где служил во 2-й русской армии В. М. Долгорукого. В июне 1771 г. есаул Платов участвовал в штурме Перекопа, особенно проявил себя в сражении под Кинбурном. За отличие был произведен в войсковые старшины и стал командиром полка (в 20 лет). В марте 1773 г. полк Платова был переброшен на Кубань. Там татарский хан Девлет-Гирей со своими беями и мурзами решил прорваться через Кубань на Дон. В апреле 1773 г. на