Долгий роман завершился сам собой. Крупная рыба тяжело и медленно уплыла в свой затон. Все остались на своих насиженных местах. Директор на том же заводе. Его жена с прежним мужем и со всем благородным семейством. Светлана Леонидовна – с тщеславием и высокими претензиями.

Для неё на первом месте – сразить всех, вызвать зависть, возбуждение, восторженные перетолки! Или всё – или ничего! В этом вся Светлана Леонидовна! Где нам, незрелым, было понять, что ею двигало. Она ловила очень крупную рыбу, а мы ей мешали, мелко мельтешили, перманентно раздражали.

Конечно, Светлана Леонидовна изредка приходила проведать внучку, приносила щедрые подарки, фрукты, соки. Оставалась недолго. Неловко брала Машку на руки, разглядывала, выискивая родственные черты. Удивив нас статью, командным голосом и самобытными суждениями обо всём на свете, она удалялась, уплывала в неведомую нам жизнь. С её уходом я неизменно испытывала полное освободительное облегчение.

Явное между строк.

– Ты с коляской гуляла, а я Юльку за руку вела! Она ножками топ-топ! – вспомнила Марина. – Такое милое время было! Детки такие хорошие! А сейчас – вымахали! Девицы на выданье!

– Да, дети незаметно растут, – вздохнула я. – Моя взрослеющая дочь задала мне сегодня ещё тот вопросец: может ли у женщины быть сотня мужчин. Каково?

– Сотня? Нет, это многовато, – нарочито серьёзно, чуть призадумавшись, ответила Марина. – Это как-то очень по-западному.

– Ну, она и говорила про какую-то девицу, которая с иностранцами работает.

– Нет, это точно не по-нашему, – рассмеялась Марина. – У нас ведь какие самые главные эрогенные зоны? Уши и душа. Нам надо всё через них пропустить. Сто мужиков вытопчут душу, как стадо мустангов! Хотя, нынешняя молодёжь удачно интегрируется в западную секс-культуру. У них всё проще. Вопрос шальной! Встрепенулось материнское сердечко, ворохнулось в груди?

– Вопрос шальной, но по мне, пусть лучше спрашивает всякую чушь, чем молчит, – высказала я. – Можно отследить, куда её несёт могучий ураган гормональной революции.

– Да, пожалуй, это лучше, – согласилась Марина. – Твоя Мария – открытая девка. У нее, что на уме, то и на языке вертится. А моя Юлька – скрытная, потаённая! В кого бы?!

– Да, в кого? – смело и провокационно спросила я.

– Помнишь, молодой, симпатичный еврей недолго вёл семинары по деталям машин? Заменял нашего постоянного преподавателя, – внезапно сказала Марина. – Ты ещё зашла ко мне после зачёта и спросила, кто такой интересный?

– Помню… – я почувствовала, как замирает сердце. – И что ты хочешь сказать?

– Это Юлькин отец, – выдала Марина.

– Никогда бы не подумала, – ошеломленно ответила я. – Одно ясно, что зачёты ты сдавала быстро.

– У нас всё развивалось быстро. С этих зачётов и началось. Ну, не понимала я особенностей червячных передач! Он мне объяснял, а я млела. Что, удивила? Вот она у меня и хитрющая в эту еврейскую породу. Нет, я не антисемитка, боже упаси. Я даже очень их уважаю. Умная, предприимчивая, сплочённая нация. Но сейчас из Юльки полезло что-то необъяснимое, незнакомое. Я сама хожу и удивляюсь.

Я молчала, не находя слов. Теперь я поняла, откуда у Юльки такое странное сочетание внешних черт – светлые, вьющиеся волосы и крупноватый нос с характерной горбинкой. А главное, пожалуй, глаза – особый разрез и форма век!

– Сниму я тот семейный портрет в гостиной, – решительно заявила Марина. – Подберу картину на это место. Да любую репродукцию из коллекции в рамку вставлю – и всё! Не надо, чтобы Коля замечал резкую непохожесть дочери. Он уж и сам уверовал в свою выдумку для родни. Поняла теперь, почему я отцу ничего не говорила? Представь, что бы началось в институте? Уж если сама виновата, так надо самой и расхлёбывать кашу.

– Сейчас поняла. Маринка, какая же ты стойкая!

– Вот так, грехи-то молодости всплывают. Но ты молчи, как и прежде. Мне просто что-то трудно стало находить общий язык с дочерью в последнее время. Вот вы с Машкой ладите, а я с Юлией – нет.

– Марина, всё образуется! – воскликнула я. – Девочка она славная. Немного строптивая, но это пройдёт!

– Отливаются мне родительские слёзки! Сколько мать моя плакала, сколько корвалола и прочей гадости выпил отец! – заявила Марина. – Только мне кажется, что ты меня не понимаешь до конца. Ты же праведница, идеалистка!

– Ну, скажет же! – возмутилась я. – Нашла праведницу!

– Нет, рассуди сама, у тебя по большому счёту всё правильно и благоразумно выходит! Ты всегда вовремя останавливалась у любой опасной черты! Не зря я твою фотографию над письменным столом вешала! Надо было чаще в твои глаза смотреть!

– В молодости останавливалась, пока мама тормозила… – задумчиво изрекла я.

– Что-что?! – не поняла Марина. – Ты сейчас о чём?

– О любви! О чём же ещё? – рассмеялась я. – Все наши беды от неё.

– Вот это ново! – удивилась Марина. – Теперь я тебя не понимаю!

– Длинный это разговор! Но… «Во всём мне хочется дойти до самой сути», – процитировала я Пастернака. – Такой день выпал, подруга.

– Поговорим о свойствах страсти?

– Поговорим!

Светлана Леонидовна не раз врывалась в нашу семейную жизнь, словно буревестник. В очередной раз она сбила нас с толку, когда Машеньке исполнилось пять лет. Жили мы у моих родителей и вскоре намеревались приобрести собственную однокомнатную квартирку где-нибудь поблизости. Мать Юры спутала планы, сделав заманчивое предложение. Вначале она пригласила моего доверчивого мужа на предварительное обсуждение проекта одного, позже – нас троих вместе.

Светлана Леонидовна не утратила былого влияния на своего сына! Юра вернулся от матери какой-то иной, словно закодированный неведомым шифром. Я насторожилась.

Всё было обставлено шикарно и выглядело, как долгожданное сближение. Светлана Леонидовна накрыла роскошный стол, одарила небольшими подарочками. Мне – духи, Маше – большую красочную книжку, Юре – галстук. Мило, и по-родственному трогательно.

– Вот что я хочу вам предложить, мои дорогие, – вкрадчиво начала она. – Вот ты, Анна, обижаешься на меня, я знаю. Ну, бываю резковатой, что делать! Меня работа испортила! Но сейчас у меня появилась мысль: почему бы вам ни переехать ко мне? Квартира просторная, полнометражная, не то, что у твоих родителей – типовой панельный домишко! Район хороший. Самый центр. Я прилично зарабатываю, одной даже многовато, так что могу вам помогать иногда. Я убедилась, вы – ребята серьёзные. Ваш брак прочный. Машутка у нас растёт замечательная. А потом ведь всё вам достанется. Начинайте, обживайтесь!

Она зазывно смотрела на нас и лучезарно улыбалась, но её медовые речи меня не увлекали. Со стены строго взирал её двойник – в гостиной висел огромный парадный портрет кисти известного художника Китаева. На нём она была другая, чем в тот момент за столом. Более надменная. Художник мастерски сумел передать её холодную красоту и колкий взгляд снежной королевы. Свекрови вокруг было так много, и она подавляла своей масштабной личностью во всех ипостасях. Мне было бы гораздо комфортней в небольшой квартирке, пусть однокомнатной, но исключительно своей.