майор с подполковником недалеко от того места, где накануне БТР спецназа попал в засаду. Но обмениваться впечатлениями о минувшем дне не стали. Только лишь каждый из комбатов выделил по три бойца, чтобы те прикопали в песке тела убитых «бармалеев», и командиры батальонов расстались, чтобы встретиться вновь только на Кошкином мысу – длинной каменисто-песчаной косе, куда должны подойти разномастные лодки рыбаков. Свое название Кошкин мыс, как говорили, получил из-за кошки, которая несколько месяцев встречала лодку своего хозяина, а когда тот сгинул в море, кошка погибла на этом мысу от голода, отказываясь от пищи, которую ей приносили другие рыбаки. Подобные истории про собак подполковник слышал не раз. Но, значит, не только собаки отличаются любовью и привязанностью к своим хозяевам, но и кошки тоже, решил Бармалеев, выслушав эту историю.

Первыми после военных на берег приехали три мотоциклиста, один из которых был на мотоцикле с коляской. Это были три бригадира, которых староста еще вечером пригласил в свой дом, чтобы дать им задание. В мотоциклетной коляске увезли и тело зарубленного бандита, которого никому не было жалко. Увезли на кладбище, чтобы похоронить в безымянной могиле без памятника.

– Что мы, разве не люди, чтобы покойника так, во дворе, бросать, – только и сказал староста.

Чтобы разговаривать с бригадирами, Бармалееву пришлось звать рядового Кичогло, поскольку сам слепой старик приехать не обещал.

– Что ловите? – как старый любитель посидеть на берегу с удочкой, поинтересовался Бармалеев у бригадиров.

– Сейчас сокар хорошо идет, – перевел рядовой. – Он в это время года из Турции мигрирует. Стаями идет…

– А чем? – Название рыбы было совершенно незнакомо подполковнику. Но он подумал, что в разных странах одна и та же рыба может называться по-разному, и потому расспрашивать дальше не стал, чтобы не показаться малограмотным. Грубо говоря, постеснялся.

Бригадиры указали за борт одной из уже прибывших лодок. Там лежало что-то похожее на сеть.

– Неводом ловят, – объяснил переводчик после долгих расспросов рыбаков.

А лодок тем временем становилось все больше и больше. Они выныривали из утреннего тумана и причаливали к мысу, где цеплялись за камни покрупнее.

Лодки в самом деле были разномастными. Многие были широкими, явно рассчитанными на нескольких человек, которые одновременно будут забрасывать и вытаскивать невод. Должно быть, рассчитаны на семью с сыновьями-помощниками, кто таковых имел. Другие были узкими и длинными – на одного человека, хотя могли перевезти и нескольких. Были лодки деревянные, были и современные металлические. Объединяло всех только наличие у всех лодок моторов. Правда, и моторы были разные – у кого подвесные, у кого стационарные.

Подполковник выбрал себе лодку. Туда же пытался сесть и майор Лаптев, но Бармалеев остановил его жестом.

– Ты же у меня за всех отвечаешь. Вот в последней лодке и отправляйся. Мало ли что. Лодка какая-то перевернется, ты плавающих подберешь. Твоя работа…

Майор в знак согласия кивнул, мирясь со своими новыми обязанностями.

Но вместе с подполковником в его лодку сел Кологривский. Против такого соседства Бармалеев не возразил. Батальонам спецназа военной разведки и морской пехоты предстояло вместе преодолевать укрепленную береговую оборону. И командирам есть что обсудить, хотя еще минувшим вечером все, кажется, обсудили, – однако непредвиденные обстоятельства встречаются часто, и преодолевать их лучше совместными усилиями.

Лодки дружно отплыли. Их набралась целая флотилия. Рев двигателей далеко разносился по воде и был в состоянии выдать передвижение российских вооруженных сил, если бы не туман. С одной стороны, туман лодки скрывал, но, с другой стороны, звуки в тумане многократно усиливаются, и Бармалеев принял решение позже перейти на весла. Так миновали еще два мыса, далеко выступающие в море, проплыли мимо устья реки, по которой тоже поднимался туман. Едва лодки вышли на прямой путь к месту предполагаемой высадки на берег, комбат по внутрибатальонной системе связи приказал перейти с моторов на весла. Причем за весла приказал садиться солдатам, а не рыбакам, к этому делу более привычным. Но и бойцы грести умели – зря, что ли, они на гребных тренажерах работали. Ну а морские пехотинцы так назывались тоже не случайно. Гребля, насколько было известно подполковнику Бармалееву, входила в систему их тренировок. Короче говоря, десантирование пошло дружно и слаженно. Батальоны высадились на пологий морской галечный берег перед высоким некрутым обрывом, на котором поверху расположились посты «бармалеев» и их береговые батареи с орудиями крупного калибра, призванные защищать позиции «бармалеев» со стороны моря. Сам Бармалеев разместил бы окопы охраны ближе к воде, пользуясь тем, что Гибралтарский пролив слишком узок и не позволяет приливам и отливам хозяйничать в Средиземном море, как они хозяйничают в Атлантическом океане[29]. Просто следовало бы замерить расстояние, на которое вода поднимается в среднем хотя бы за неделю, отступить от этой величины пять метров и сооружать окопы, которые не зальет приливом. Тем более окопы эти будут больше с горизонтальным уклоном, поскольку расположатся уже на не слишком крутом склоне и на месте, до которого вода не дойдет, поскольку она туда не доставала никогда. А копать горизонтальные окопы бандиты умеют. Более того, они умеют копать целые подземные тоннели, в чем подполковник Бармалеев имел удовольствие совсем недавно убедиться. Однако если они этого не сделали, это только к лучшему, решил подполковник. И вызвал на связь майора Кологривского, который осматривал берег правее.

– Как у тебя обстановка, майор?

– Нормально. Думаю, что пройдем без выстрелов…

– Ты бы все-таки пустил вперед отделение арбалетчиков. И оставил бы их ждать, когда все пройдут. Пусть караулят…

– Да, я уже дал им приказ… – без каких-либо оговорок согласился Кологривский.

Батальон морской пехоты, как и батальон спецназа военной разведки, имел в своем составе отделение арбалетчиков. Но морским пехотинцам арбалетчики были даже более нужны, нежели военным разведчикам, поскольку их автоматы не были снабжены глушителями и прицелы «Шахин» были только на арбалетах.

Начался продолжительный по времени подъем по обрыву. Сложность подъема состояла в том, что требовалось преодолеть самые труднодоступные для прохождения места, которые почти не охранялись как раз из-за этой сложности. Можно было бы подняться и по расщелинам, но тогда предстояло вступить в бой, потому что рядом с каждой расщелиной располагался пост, охраняемый двумя «бармалеями», и любой из них имел возможность дать не вовремя очередь даже в воздух, что обязательно подняло бы тревогу. Такую очередь мог бы дать даже раненый. А Бармалеев однажды сам наблюдал картину, когда человеку выстрелом из танковой пушки оторвало голову, но он пробежал еще, одновременно стреляя из автомата, около десяти шагов без головы, во все стороны брызжа своей