много времени не заняла. Только теперь уже Бармалеев, сменив шлем мехвода на свой родной, вызвал по внутрибатальонной системе связи Соловейчикова. Дальше все походило на дежавю. Олег Николаевич вышел из блиндажа второго отделения и помахал рукой. Разница была только в фигурах встречающих. Вместо квадратного Савченкова БТР встретил высокий и худощавый Соловейчиков.

Бармалеев быстро объяснил старшему лейтенанту ситуацию.

– Гагаузы подсобить могут. Они же вроде бы нейтральные. Ни вашим, ни нашим.

– Вот потому-то могут от помощи и отказаться, – решил Кологривский. – Ни им, ни нам, значит…

– Но «бармалеям»-то они помогали. Я сам видел в море лодки. А если мы хорошенько припугнем, скажем, бомбардировкой деревень, то не откажут, – заявил Соловейчиков. – Или еще лучше сделать… У меня же во взводе рядовой Кичогло есть. Лучше через него. А если уж не получится, то и припугнем.

– Так Вася же молдаванин, – засомневался Бармалеев. – Молдаване с гагаузами на ножах живут…

– У него мама молдаванка, а папа настоящий гагауз. Главное, чтобы он язык знал… Хотя бы несколько слов приветствия.

– Зови его, спросим, – решил Кологривский. – Позови… – И он протянул свой шлем, поскольку старший лейтенант вышел без своего.

Но Кологривского опередил подполковник. Бармалеев воспользовался своим шлемом.

– Рядовой Кичогло! Вася! Бармалеев говорит – ко мне. Я в БТРе жду…

Минуты не прошло, как Кичогло появился из блиндажа третьего отделения взвода саперов и ладонью постучал по броне. Соловейчиков открыл ему боковой люк.

– Заходи, садись, – хлопнул майор рукой по ближнему сиденью для десантников. – Скажи нам, ты по-гагаузски что-то говорить умеешь? Хотя бы приветствие знаешь?

– Все могу сказать… Меня папа покойный учил. Он, правда, рано умер, но языку меня научить успел. А мама только молдавскому учила, хотя сама русский в школе преподавала.

Бармалеев сразу поехал в сторону гагаузских села и деревень. Бронетранспортер с места взял высокую скорость.

Кичогло замолчал. И было отчего. Очередь из ручного пулемета дробью ударила по броне. Подполковник ехал с открытым люком. Он больше любил воочию наблюдать за дорогой, нежели смотреть в монитор. Одна, скорее всего самая первая пуля очереди, после которой ствол повело вверх и влево, все же влетела в люк и ударила скользящим ударом Бармалеева по шлему, после чего, срикошетив, пролетела рядом с головой рядового и угодила прямо в петлю автоматной бойницы, расположенной против второго сиденья для десантников. И тут же заговорила автоматическая тридцатимиллиметровая пушка БТРа со спаренным танковым пулеметом. Это вступил в бой майор Кологривский, занявший место стрелка-радиста. А сидящий на месте командира БТРа Соловейчиков не растерялся и с силой захлопнул люк, в который тут же застучали новые пули пулемета. Не поспеши старлей сделать это, пули попали бы в голову Бармалеева. Подполковник же, одновременно с действием старлея, сорвал с себя шлем в надежде на прекращение звона в ушах, но звон продолжался. Однако Бармалеев, мало обращая внимания на этот звон, воспользовался тем, что двигатель не заглох, включил передачу и нажал на педаль акселератора. Он двинулся прямо на кусты, среди которых, как показал монитор, мелькнули какие-то фигуры. БТР даже не почувствовал столкновения с человеческими телами, просто смяв их и переехав. Точно так же он смял и выдрал из песчаной почвы кусты. Рядовой Василий Кичогло выскочил через боковой люк и сразу дал очередь себе под ноги, за ней вторую – уже в сторону, как было слышно по звуку.

Кичогло вернулся в стоящий на месте бронетранспортер через тот же люк, через который покидал его, и сел на прежнее место десантника.

– Сначала раненого добил, – сообщил он. – Мужику в возрасте ногу в бедре пушечным снарядом оторвало – артерию перебило. Не жилец на этом свете. Пришлось добить, чтобы не мучился. Потом один побежал. Я его достать не сумел. Убежал в кусты…

– А что это вообще было? – спросил подполковник. – Что за часть?

– Думаю, РДГ…[28] Пять человек всего.

Подполковник задним ходом вернулся на дорогу и снова направил бронетранспортер в рыбацкое село в окружении расположенных неподалеку двух деревень.

Однако в здании рыбацкой артели они никого, кроме сторожа, уже не застали. Рядовой Василий Кичогло вышел из БТРа и разговаривал с ним. Нужно было видеть вылупленные и почти квадратные за очками глаза сторожа, когда российский солдат обратился к нему на его же родном языке! И только это удивление, скорее всего, позволило сторожу поднять руку и показать направление, в котором следовало ехать.

– По правой стороне предпоследний дом на главной улице, – сообщил Кичогло, садясь в БТР. – Только сторож сообщил, что общее собрание запретило старосте что-то для нас делать.

Поехали сначала быстро, потом у подполковника зазвонил смартфон, и он, сбросив скорость, долго копался, вытаскивая его. Но, чтобы вытащить окончательно, пришлось даже остановиться.

– Не надо так далеко мобильник прятать, – подсказал Кологривский.

– В другом месте я любой телефон всегда разбиваю. Судьба… – Бармалеев посмотрел на определитель номера и сообщил: – Жена… Слушаю тебя… – сказал он уже в телефон.

– Опять, судя по голосу, не вовремя.

– Конечно. Я же здесь не прохлаждаюсь на Средиземноморье. Вот семь-восемь минут назад мне чуть было голову не прострелили. Ладно бы еще во время разговора с тобой – было бы на кого вину свалить. А то даже скучно – просто так…

– Как это тебя угораздило?

– Нормально. На засаду нарвался. Сейчас благодаря тебе могу на следующую нарваться.

– Ты же сам это время назначил.

– Это было моей ошибкой…

– Ну, хоть свои ошибки признавать научился. Хоть какая-то польза от твоих командировок.

– Вот и договорились. Все. Мне некогда. У меня впереди разговор серьезный. – И Бармалеев, не дожидаясь согласия жены, выключил телефон, который снова убрал далеко под бронежилет. И только после этого снова тронулся с места, в крупное боковое зеркало наблюдая, как провожает их взглядом, выйдя на середину дороги, сторож рыболовецкой артели, или, как она называлась официально, «забродческой ватаги».

К дому старосты они подъехали быстро, найдя его без проблем. К удивлению офицеров, во дворе дома при свете электрической лампочки на переноске женщина в возрасте ловко орудовала топором – колола дрова. Удивление было вызвано тем, что женщина выполняла мужскую работу, когда в доме есть мужчина. Но, когда мужчина вышел на крыльцо, удивление прошло – мужчина был седоголовым, седобородым и явно слепым. Странно, как это рыбаки решились выбрать в старосты артели слепца… Однако это было дело самих рыбаков, в которые вникать офицерам не хотелось.

Из БТРа вышли все. Рядовой Кичогло первым обратился к старику. Тот ответил на чистом русском языке, только с легким акцентом, скорее еврейским, чем сирийским.

– Ты, сынок, откуда язык