А Рустам… Вы еще не устали? Тогда я коротко, Рустам трется с Танюхой, но пускает слюнки по Оксане. А Оксане не нужен никто. Кроме зеркала. Точнее, нужны все в роли безусловных почитателей, но не ближе.

Фу-ух!

Сел понаблюдать часик-другой. Заметил на свою голову кусочек айсберга! Не хочу и думать, что там внутри. Вот чертенята малолетние!

Впрочем, все эти страсти бушуют на каком-то приветливом, добром и дружном фоне. Нет злобы как таковой. Есть максимализм, эмоции, гормоны, а грязи нет. Пошлости нет. Унижений и опусканий. Даже в приколах и подначках. Хорошие ребята!

Лагерь представляет собой стойбище из десятка палаточных «хуторков» в небольшой лесистой долине между дачей Кокараки и Графскими развалинами. Чуть ниже шумит электричками железнодорожная ветка. Урочище Горный ключ. Таинственное и живописное место. Только сейчас здесь бедлам! Детские крики, беготня, звон гитар. Здесь собрались для ежегодных соревнований команды со всего юго-западного побережья. Обживаются, собирают хворост, жгут костры и варят кулеш. А еще – ходят друг к другу в гости знакомиться. Это здесь в порядке вещей.

Возраст у всех – до четырнадцати лет. И что характерно – нет пива. Непривычно, да? Здесь будет дикостью появление алкоголя в любом его виде. Становишься «нерукопожатным» моментально. Изгоем. Опустившимся дурачком. А вот курят многие. К слову, из наших – никто. А, скажем, деревенские команды – те смолят втихаря. Подчеркиваю – втихаря! Нычкуя «беломорины» в кармашках рюкзаков…

– Витек! Корни пустишь!

Юрась, обормот, сзади подкрался. Я аж вздрогнул.

– А я-то как рад… – ворчу, хотя настроение на подъеме.

Надоело думать, подозревать. Вот оторвусь от Олега, расколочу «золотое яичко» в форме яблока – и успокоюсь.

– Там дикари возле родника. – Юрась усаживается рядом. – Хиппы, битлов рубят. Пойдем? Свой класс покажешь.

– Своим дошкольным тенорком? Хиппарям? Не смеши, Юрась.

– Девчонки там уже…

Ага. А ты на кого уже запал?

Родион, рядом заколачивавший обухом топорика колышек на растяжке, в панике озирается. Упустил, дружок. Упустил свою Леночку.

– Ну, готово вроде. – Он деловито встает, втыкает топор в дровянину. – Сходить, что ли, послушать…

– Сходи, Родик. Сходи. С Юрасем. А Олег там уже?

– Ну да, – Юрась вытаскивает топорик и тут же втыкает его еще сильнее, – и Оксана, и Танюха с… Миланкой…

Ну, дальше, уважаемый, можете не продолжать. Чего с Миланки сразу и не начал?

– Я к железке прогуляюсь, – встаю и плотнее запахиваюсь в курточку: свежеет к вечеру. – Гляну на Залысину вашу. Интересно, чем здесь детей пугают.

Галина Анатольевна сразу после нашего появления в лагере предупредила о возможных осыпях на так называемой Залысине, крутом каменном склоне, выпирающем из лесного массива прямо к железнодорожным путям. Там на предстоящих соревнованиях судьи планировали разместить одно из препятствий маршрута. Но пока не пришли к единому знаменателю насчет безопасности для детворы.

– Галине, если что, скажите. Я осторожно.

– Ну давай. – Юрась уже в движении вместе с другом, маячат спинами. – Радюха! Там такой хипповый дед прикольный…

Ну да. В твоем возрасте все прикольно.

Даже дед.

Дед? Дед!

Да ладно… не может быть! Ерунда. Опять паранойя начинается?

На «деда» я все-таки сходил посмотреть. Уж больно неприятные ассоциации у меня с этим словечком. Близко к хиппарям решил не подходить, на всякий случай. Использовал полюбившийся «кустовой» метод.

Дед, да не тот. К счастью…

«Однофамильцем» по кликухе оказался худющий мужичок лет тридцати, до глаз заросший темной бородищей, грязной и нечесаной. Он сидел, скрестив босые ноги, и бешено лупил по гитарным струнам, выкрикивая всякую белиберду на якобы английском языке.

Звучало да и смотрелось действительно прикольно.

Наши почти уже в полном составе были здесь. Включая Галину Анатольевну. «Дед» закончил свою очередную шумную арию и стал глубокомысленно чесаться. Думал, наверное, чем еще удивить пацанов. Пацанов, девчонок и… двух… тоже девчонок, но постарше и… со вторичными половыми признаками.

«На Галину с Оксаной «косит лиловым глазом», – сообразил я, – вот он чего так старается».

Среди немногочисленных хиппарей девушки тоже были. Страшненькие и грязненькие. В пончо, рваных лохмотьях и босиком. У одной на голове были накручены… дрэды. Дрэды? Вообще-то рановато для этой эпохи. Может, она просто не расчесалась?

Нашим девчонкам они проигрывали!

Да и среди мужской части хипповой коммуны для наших пацанов соперников не усматривалось. Кроме «деда» еще присутствовали – чахлый «ботан» с черной повязкой на голове и какой-то мелкий горбун с длинными прямыми волосами и в стильных огромных очках-«каплях» на пол-лица. Оба тоже в пончо, еще грязнее, чем у женской половины. «Ботан» во время брачных воплей бородатого павиана даже что-то еще постукивал на малюсеньких барабанчиках-бонгах. Отрабатывал ритмовую секцию. А горбун просто дремал, покачиваясь. Рискуя близко познакомить свои шикарные очки с тлеющими углями костра.

– Галина Анатольевна!

– Что, Юра?

– Витек на Залысину пошел глянуть. Ничего?

– На осыпь? Вообще-то… «чего»!

– Вернуть?

Мм, вижу, не хочется тебе уходить из теплой компании. Но надо!

Ай! Вот неудобщина!

Горбун все-таки клюнул в кострище! Вернее, чуть не клюнул, успел подставить руку, чуть не запутавшись в пончо. Зашипел, обжегшись, вскочил и споро заковылял в сторону журчащего неподалеку ключа.

Ну ты краб! Хотя… Некрасиво так говорить о людях с ограниченными физиологическими возможностями. Помните, дети!

Галина решилась.

– Я сама схожу, Юра. Сидите…

Бородатый «дед» – павиан вновь затянул под гитару что-то мучительно тоскливое. Страдая, наверное, о несбыточности мечт в отношении последних оставшихся на Земле чистых девушек.

«А не пора ли нам надкусить волшебное яблочко?» – подумал я и направился в сторону наших палаток.

Такие дела, брат…

Нет, не любовь, уважаемые Чиж и Компания. Гораздо хуже…

Я сидел в тени палатки со стороны леса и вертел в руках черный матовый цилиндрик футляра от фотопленки. Вернее – с фотопленкой, потому что пластиковый пенек катушки торчал в нужном месте. И проворачивался туговато. Пленка там, и что-то мне подсказывает, что она не проявлена, как бы ни хотелось мне сковырнуть крышечку.

Вот такие дела, брат…