Возможно, я идеализирую. Только такое у меня впечатление. ИМХО, так сказать…

Ну вот, пожалуйста!

Я наблюдаю, как мальчишки застойных лет молча и деловито вытряхивают из рюкзаков девчонок тяжелые вещи и перераспределяют их у себя. Девчонки протестуют, возмущаются, но все равно лишаются палаток, тяжелых мешочков с крупой, консервов и связок увесистых металлических колышков. Их рюкзачки становятся легкими, мягкими и удобными. Внутри только пушистые спальники и теплая одежда со сменкой. Снаружи принайтованы только легкие пучки обвязок. Парни же значительно отяжелели: рюкзаки в два этажа, рулоны палаток, брезента, висят котелки, толстые связки альпийской веревки, палки, топоры…

И это не рисовка с их стороны! Это – норма. Слабый должен быть под защитой.

Мой рюкзак, к слову, тоже не особо меня тянет к грунту. Его тоже должным образом ополовинили. Я ведь самый юный член команды.

Команды!

Это еще одно маленькое, но значительное отличие застойной детворы от несовершеннолетних индивидуалистов наших дней. Здесь повсюду «команды» – дворы, районы, шайки, банды, кружки, спортивные секции. Я помню, как за верхушку крутизны самозабвенно дрались учащиеся музыкальной студии Дворца культуры строителей с зазнайками из музыкальной школы на Очаковцев.

«Наше сольфеджио лучше!», «Нет, наше!», «Ах так? На, получай…» Команды!

Сейчас наша команда грузится в автобус. Тяжести отправляют в багажные карманы, рюкзаки аккуратно складывают под сиденьями. Мою помощь деликатно игнорируют. Тогда я занимаю одно из кресел в центре, сажусь ногами в проход (мешая всем) и начинаю набренькивать на гитаре.

Моментально вокруг меня возникает девчачье кольцо, и оказывается, что я откуда-то знаю походную «Картошку», «Подружку-кружку», «Дикарский гимн» и «Отважного альпиниста», на мотив известной песенки «Детей капитана Гранта».

«Мамин сын!», – орут из продолжения песни уже и присоединившиеся пацаны, хулигански поглядывая на Галину Анатольевну. Она улыбается своими милыми ямочками.

Автобус давно уже в пути. За окном мелькают диковатые склоны Лабораторной балки. Мы выезжаем из города. Слева на холме кипит стройка: там скоро появится микрорайон «Победа» – «PREX», как нарекут его юные обитатели-оторвы.

Проводив глазами ускользающие подъемные краны, я пытаюсь удивить девчонок «Несмеяной» Маркина, которому сейчас лет четырнадцать. Оказывается, что все эту песенку отлично знают!

Ах та-ак! А это? «Плакала девчонка, слезы не унять…» Знают! А так? «Мне бы жизнь свою как кинопленку прокрутить на десять лет назад…» Знают!!! Правда, почему-то без припева про зацелованный песок. Но припев выучивают моментально и орут так самозабвенно, будто всю жизнь пели.

Все уже слегка охрипли. Потому что не поют, а горланят, азартно выпучивая глаза и стараясь перекричать друг друга.

Господи!

Да откуда же у вас столько необузданного энтузиазма и энергии? На каком поганом жизненном вираже наше поколение растеряло все это золото? Слегка взгрустнув, я наигрываю: «На недельку до второго… я уеду в Комарово…»

Девчонки, успокаиваясь, навостряют уши. Ага! Танич этого еще не написал. А Игорь Николаев в это время – школьник, лет на шесть старше меня.

Парни сзади практически висят на плечах девчонок, а те даже не замечают этой неописуемой наглости. «…Сам себя найду в пучине… если часом затону».

Замираю.

«На-а не-дельку… – хватит грустить, гитара звенит задорным ритмом, – …до второго!.. Я уеду… В Комарово…»

Со второго припева подпевают уже все. Включая Галину Анатольевну. Потом меня заставляют спеть еще раз, на бис.

Ага! Проняло? Потом еще, на дубль-бис. Девчонки шустро чиркают слова в блокнотиках.

И еще…

И до Бахчисарая пели, нет, орали, только исключительно «Комарово». Прости меня, Игорь Скляр. Песня становится супершлягером за двенадцать лет до своего рождения!

Все! У-ф-ф, хватит, приехали…

Бахчисарай.

Богатые персидские ковры и золотые подушки. Затейливая арабская вязь и неповторимые узоры на стенах. Журчание колоритных фонтанов. Пение птиц.

Наша группа ходит экскурсией по ханскому дворцу. Молоденькая и очень миленькая девушка татарской наружности очень старательно рассказывает нам, где и как размещалась, чем жила многочисленная семья крымского владыки. Я бы сказал, чересчур старательно.

Мне немного скучновато. Во-первых, я бывал здесь уже не один десяток раз. Без всякого сомнения, красиво. Я еще раз побываю с удовольствием, но… ничего нового. Радует только живописная экзотика места.

Во-вторых, все, что рассказывает экскурсовод, несмотря на ее миловидность, суховато. Я бы рассказал лучше и больше. Про невообразимую карусель династии Гиреев, про благородство и предательство, про самоотверженность подвига и корыстную алчность, про изумительную роскошь дворцов и ужасающую нищету хижин.

Я рассказал бы, как горел Бахчисарай, зажженный Минихом, и как он же спешно отстраивался Потемкиным к приезду Екатерины. Как веками умирали здесь невольники-славяне и как стали страдать их бывшие хозяева, когда Потемкин иезуитским политическим маневром вернул бывших невольников на север. А Бахчисарай стал чахнуть в горах мусора и отходов, ибо некому стало заниматься элементарной уборкой. Воинам не с руки. Предкам этой милой девочки.

Скучно мне просто. Вот и зашевелился в сознании первоклассника задремавший было учитель истории. Опять же дух места, колорит, как я уже говорил.

Группа с экскурсоводом ходила где-то по известному маршруту, а я, скучая, пытался высмотреть в экспозиции что-нибудь новенькое. Или пропущенное прежде.

Не-а. Все то же и то же…

Гляжу, и Галине Анатольевне скучновато, отбилась от стайки и самостоятельно рассматривает экспонаты. Наверное, отдыхает в одиночестве от нашей шумной ватаги. Ну и не буду ей мешать. Я, сунувшись было в одну из комнат гаремного корпуса и заметив скучающую подобно мне Галину Анатольевну, тихонько шагнул назад.

Э-э! А так здесь делать нельзя!

Уже практически скрывшись, я вдруг заметил, как наш инструктор в наивной своей непосредственности забрела за деревянную оградку гаремной экспозиции и взяла с инкрустированного столика из фруктового натюрморта одно из искусственных яблочек. Надо же! Нюхает. Оно же пластиковое! Или… как тут в этом времени – из папье-маше! Святая простота. Может, на диванчик завалишься? Который раз так в десять тебя постарше будет?

В руках у нее неожиданно появилось второе яблоко. Точь-в-точь как первое! Что за ерунда? Я готов поклясться, что Галина Анатольевна второй раз даже не протягивала руки в сторону столика. Что за фокусы?