равнодушно пожал плечами Мишка. — Беглянка речка, хоть и довольно мелкая, но бурная. Все-таки с гор течет. Опять же коряг в ней всяких полно и дно каменистое… Под илом. А, кроме того, ее же к опоре моста прибило. А иначе еще неизвестно, когда б ее выловили. Самое раньшее через неделю и намного ниже по течению.

Да, между прочим, последнюю фразу Мишка почти мечтательным тоном произнес. Из чего без труда можно было сделать вывод, что вариант, при котором Лиза всплыла бы намного ниже по течению, доблестную кондратовскую милицию устроил бы намного больше, чем теперешний.

— Вот еще что… Насчет особых примет, — снова прицепился ко мне Косоротов. — Какие-нибудь родинки или шрамы у нее были?

— А что, документов при ней не нашли? — вскинула я голову.

— Да ничего при ней не нашли, — огрызнулся Мишка, — а нашли бы, я тебя про особые приметы не спрашивал! Ну, так были у нее родинки или шрамы?

— А я откуда знаю? — теперь уже я на него полкана спустила.

Как откуда? Она же твоя племянница! — уставился на меня Мишка.

Ну-у… — это ж надо, как мы с Марго влипли! — Честно говоря, это не совсем так… То есть, совсем даже не так. Вообще-то, она мне никакая не племянница. Да и Марго тоже.

— Та-ак! — крякнул Мишка. — Но ведь ты же сама мне говорила!..

— Да, говорила, — вздохнула я и выложила ему все по порядку. И про то, как Лиза у нас появилась, и про то, как исчезла на «Мерседесе» своего Ореста. Пардон, Дениса.

Сказать, что на Мишку мой рассказ произвел очень сильное впечатление, все равно, что ничего не сказать.

— Так я и знал! — стукнул он кулаком по своей папке. — Так я и знал!

— А чего ж тогда спрашивал, если знал? — вяло огрызнулась я, сползла с коленкорового кресла и, хромая на обе ноги, поковыляла к выходу, чтобы наконец свежего воздуху хватануть.

Мишка, разумеется, следом за мной потащился, попутно все мои известные ему прегрешения перечисляя. А лучше бы про то, как сам в школе в девчачью раздевалку подглядывал, припомнил. Маньяк несчастный!

— Нет, но что мне с вами делать прикажете? — зудел он, как навозная муха над коровьей лепешкой. — В «обезьянник» вас что ли до выяснения всех обстоятельств законопатить? Потому что вы в буквальном смысле для общества опасны! Это что ж получается, а? Обратившаяся к вам за помощью девица почему-то тонет в Беглянке, а специалист по патогенным зонам почему-то сваливается с лестницы и сворачивает шею!

— Ну, этот-то, положим, к нам не обращался, — глухо опровергла я гнусные Мишкины измышления.

— И все равно это его не спасло! — не желал успокаиваться на достигнутом Мишка.

Я содрогнулась:

Нет, а куда ты клонишь? И на что намекаешь? Я же вчера его в первый и в последний раз в жизни видела. Ну, сколько можно повторять, а? А если ты из-за ведра, то это даже смешно! Еще бы сказал, что я и Лизу утопила!

— А что, может, еще и скажу! — обрадовал меня Мишка. — Следствие ведь только начинается!

— А вот и дудки! Даже не мечтай! — предупредила я Мишку, чтоб не очень-то надеялся на меня свой «висяк» пристроить. — И заруби себе на носу, что мы с Марго Лизу вчера с рук на руки Москаль-цову сыночку передали. Между прочим, в целости и сохранности. А уж что там промеж ними потом было, лично я без понятия. А может, как раз этот Денис ее и утопил!..

— Тише! Тише ты! — зашикал на меня Мишка, испуганно оглядываясь.

— Ага! — злорадно усмехнулась я. — Что, ликероводочного ЦРУ боишься? Конечно, нас-то с Марго намного проще закатать, чем сына олигарха!

— Да что ты плетешь, Воробьева? — Косоротов поежился и втянул голову в плечи. — Знаешь, что за клевету бывает?

— А ты сначала докажи, что это клевета, — честно говоря, я и сама немного своей напористости удивлялась и могла объяснить ее только тем, что с утра не успела позавтркать. — А что касается, Дениса то даже если он ее не сам утопил, то уж точно довел до того, что она в Беглянку сиганула. Все они такие, эти оресты, язви их в душу! Ну ничего с восемнадцатого века не изменилось!

Что?.. Какой арест? — Мишка даже не побледнел, а посинел, как цыпленок в морозилке. — С чего ты взяла? У меня и ордера-то нет!

— Да не арест, а Орест! — разъяснила я Мишке нарочито уничижительным тоном. — Литературный герой такой!

Герой? — Мишкина физиономия слабо порозовела. — Какой герой? Откуда он взялся?

— Откуда-откуда… Из классической русской литературы, откуда же еще. Ты что, про художественный вымысел никогда не слышал? — облила я презрением этого махрового двоечника и с большим удовольствием ликбез среди него провела. — Так вот, Орест — это герой романа «Бедная Лиза». Про любовь скромной русской пастушки к одному московскому хлыщу. И еще тому жмоту ко всему прочему. Прикинь, он ей всего-то рубль за целый букет ландышей заплатил! А она их в дубравах собирала, чтоб матери больной на лекарства скопить! Потом соблазнил, предварительно пообещав жениться. А сам, как водится, нашел себе богатую вдовушку и сделал бедной Лизе ручкой. Да, правда, расщедрился, аж целый стольник ей на прощание отвалил, чтобы, типа, она ни в чем себе не отказывала. Тоже не больно-то раскошелился! А Лиза… Лиза плохо кончила. Утопилась дурочка. Уж очень впечатлительная была. Да, а этот Орест, по слухам, сильно потом убивался, чему я не очень-то верю, если честно…

Мишка, впрочем, тоже недалеко от Ореста ушел. Вместо того, чтобы поблагодарить меня за то, что я его, темного, немного просветила, взял и рассвирепел, как бобик!

— Ты что, Воробьева, издеваешься? — проорал, а потом пообещал, что скоро мне не до шуточек будет, сиганул в милицейскую машину и, свирепо газанув, умчался прочь, оставив меня с открытым ртом у дверей морга.

Вот вам и все плоды просвещения!

* * *

— Это она? Скажи, это она? — похоже, Марго со Стасом все время, пока меня не было, так и проторчали в прихожей под дверью, как будто корни сквозь коврик пустили. А тут еще я в спешке мобильник позабыла, что, может даже, и к лучшему. А то бы они мне в морге каждую минуту названивали.

— Трудно сказать точно, но, в общем-то, похоже… — скорбно опустила я глаза, заодно высматривая свои тапки, которые, судя по всему, в очередной раз добычей нашего щенка стали.

Что значит, трудно сказать точно? — переглянулись Марго и Стас, эти убитые горем несостоявшиеся родственники бедной Лизы.

— А то что… — я