– Разговаривать будем? – спрашивает, наверное, не выдержав тишины, а я смотрю на неё в упор.

– Ну уж точно не трахаться, – криво усмехаюсь и резко подаюсь вперёд.

Мне ничего не стоит сломать её на две части. Глазом не моргну, честное слово. Но для начала мне хотелось бы знать кое-какие ответы.

– Узнала? – Делаю выпад и хватаю рукой за шею, надёжно фиксируя её затылок. – Так много лет прошло.

Она округляет глаза, когда я второй рукой стягиваю со своей головы капюшон, не сводя с неё взгляда.

– К… Клим? – заикается, а в глазах мелькает самый настоящий ужас. Будто бы Женя действительно увидела покойника. – Ты как тут? Как ты тут оказался?

Я отпускаю её, потому что боюсь не сдержаться и покалечить ненароком. Мне не нужна лишняя кровь, но мне нужны ответы.

– Мимо проходил.

– Ты почти не изменился, – говорит тихо и зябко ёжится.

– Зато ты очень. Насилу узнал.

Я поднимаюсь на ноги, а мне отчаянно тесно в этой крошечной комнате, декорированной под филиал спальни какого-то средневекового извращенца.

– Что ты хочешь? Трахнуться? Минет? Тройничок? Могу позвать свою подружку. Обслужим по первому разряду по старой дружбе.

Она явно издевается, а я растягиваю губы в улыбке и дёргаю за золотистый шнурок, вызывая администратора. Женя открывает и закрывает рот, пытается что-то сказать, но дверь распахивается стремительно, а на пороге появляется тот самый вертлявый мужик в обтягивающей жирный живот тёмно-красной футболке.

Он бросает молниеносный и очень злой взгляд на сидящую рядом со мной Женю, а я говорю:

– Я продлеваю бронь девочки до утра, – говорю, растягивая слова, будто бы решаю, а не забрать ли мне её на всю жизнь с собой. – Тройной тариф остаётся в силе.

Маленькие глазки администратора буквально лучатся жадностью, а я перевожу взгляд на Женю.

– Не бойся, крошка, я буду ласков.

И улыбаюсь, глядя, как вздрагивает Женя после моих слов. От этой услужливой покорности тошнит, но она лишь обратная сторона больших денег. Каждый норовит тебя в анус чмокнуть, если воткнуть нож в горло, кишка тонка.

– Как вам будет угодно, – растягивает пухлые губы в улыбке администратор, а я подхожу к нему и уточняю:

– В клубе есть запасной выход? Хочется быстрее свалить, – развожу руками, подмигиваю, мол, как мужик мужика ты же меня понимаешь, и администратор часто-часто кивает головой.

Удивительно, но Женя не спорит, а лишь покорно выходит следом в неприметную дверь, ведущую на улицу. Вот так, оказывается. Только плати, а никому не нужны даже твои документы. Уводи отсюда, кого и когда хочешь, главное, деньги не забудь в нужном объёме занести.

Мне чхать, зачем Женя выбрала такую жизнь. Но я прекрасно понимаю, что она боится её потерять. Для некоторых подобная карьера – путь к лёгким деньгам, и ничего, кроме эротических плясок и минетов они делать-то и не умеют.

Впрочем, каждый скачет настолько высоко, насколько ему хочется.

Моя машина с заляпанными грязью номерами – и захочешь записать, не выйдет – припаркована в дальнем конце двора, и я хватаю Женю за локоть, на случай, если ей захочется отмочить какой-то фокус и дать стрекача.

– Куда ты меня везёшь? – только спрашивает, когда я, запихнув её на заднее сиденье, занимаю своё место и завожу мотор.

– Трахаться.

– Так я и поверила, – фыркает и отворачивается к окну. Волосы слегка растрепались, макияж едва заметно поплыл, и она выглядит ещё более жалкой.

– За ответами мы едем, Женя, за ответами.

– Я не понимаю, чего ты хочешь от меня! – вскрикивает, когда спустя полчаса я останавливаю машину на пустыре – наверное, единственном бесхозном земельном участке на окраине столицы и поворачиваюсь к ней. – Странный ты очень.

– Зачем ты рассказала тогда всё Нечаеву? – перехожу к делу. – Больше мне от тебя ничего не нужно.

– Что за ёбаный бред ты несёшь?! – взвизгивает и бьёт рукой по подголовнику моего кресла. – Я ничего никому не говорила! Давай я тебе лучше отсосу прям здесь по высшему разряду, глубоко и мощно, и ты нахрен забудешь всю эту дурь. Гарантирую.

– Нервничаешь, сучка, – усмехаюсь. – Трясёт всю.

– От возбуждения, – фыркает. – Ты дико сексуальный.

Смеюсь её жалким попыткам защититься нападением и достаю из бардачка сигареты. И нож из голенища, который, как всегда, со мной. Его холодная сталь не только успокаивает мои нервы, но и действует на оппонентов весьма убедительно.

– Я ничего никому не говорила, – бормочет Женя, а я закуриваю, пристально глядя не своё отражение в идеальном лезвии.

– Не говорила, так не говорила. Делов-то, – хмыкаю, а Женя шумно выдыхает. Сама, наверное, не осознаёт, как сильно палится сейчас. – Но тогда мне придётся сообщить твоему начальству, что ты была груба, хамила и даже укусила меня во время своего королевского минета. Как думаешь, тебе там будут рады?

Женя ахает и, метнувшись к двери, начинает молотить по ней, дёргая за ручку, как безумная.

– Не выйдешь, пока я не разрешу, – замечаю и делаю вид, что прицеливаюсь лезвием ножа в её сторону. Быть безумным иногда очень выгодно. – Утихни.

Она замирает, а глаза неотрывно следят за моими манипуляциями. Женя сейчас очень похожа на ту самую девочку, которой так сильно когда-то доверяла моя Бабочка.

– Представь, что от меня зависит твоя дальнейшая судьба. А она на самом деле зависит, – улыбаюсь и принимаюсь крутить в руке нож. – Вся твоя жалкая жизнь сейчас нанизана на кончик лезвия. Потому говори, пока я на самом деле не рассердился.

Женя сглатывает, а я улыбаюсь ещё шире.

– Ага, я тебе сейчас всё расскажу, а ты меня кинешь, как Нечаев когда-то, – выдаёт и, осознав, что ляпнула лишнее, закрывает рот рукой. В глазах паника, а я слежу за её реакцией, оборвав танец ножа в своей руке.

– Одно моё движение и он будет у твоего горла. Миллиметр за миллиметром я буду водить его по твоей коже. Не шути со мной, Женя.

Я тушу сигарету в пепельнице, не сводя с неё пристальный взгляд, а Женя начинает мелко-мелко трястись. Её буквально скручивает узлом. Вначале кажется, что от страха, но потом до меня доходит.

– Ты под наркотой, что ли?

Она мотает головой, как припадочная, а я понимаю, что ловит сейчас самый мощный отходняк в своей пропащей жизни.

– Сама на неё присела или посадили?

– Отъебись, – выдыхает устало и, запрокинув голову, откидывается на сиденье. – Уроды вы все, ненавижу. Нечаев самый главный урод.

– Так какого хера ты ему всё рассказала тогда?

– Думаешь, я о такой жизни мечтала? – выплёвывает зло, но я молчу. – Машка хорошая была, но не многовато ли ей бонусов судьба отсыпала? Папаша при бабках, дом – полная чаша. И даже самый красивый мальчик – всё это только для неё. А я? Чем я хуже? Только тем, что родилась у неправильных родителей?