Я тоже никогда не видел до этого гор, но мне хоть холод был не настолько непривычен. Ахрор же на холоде Алихейля просто умирал…

А в пару к «врубалистому» Лене он попал в качестве переводчика. Отцы-командиры не особо вдавались в детали и считали, что узбек уж худо-бедно объяснится с афганцами. Ну, вроде как русский с поляком. И невдомек им, видно, было, что узбекский с фарси ничего общего не имеет, а с пушту — и подавно. Ну, вроде как русский с финским или там румынским. Хотя тоже вроде рядом живем и внешне похожи…

Так что единственным средством общения с выделенным им афганцем стали у Лени и Ахрора те несколько слов, что сарбоз знал по-русски: «Солдат! Хорошо! Ленин!» Отчасти русским словом было и имя, которым он себя называл, — Женя. Гордо тыкал себя в грудь и говорил:

— Зеня! Солдат! Хорошо!

Из какого афганского имени кто-то из советников «переделал» его в Женю, так и осталось для ребят загадкой, а спросить — не знали как. Да и не сильно их это волновало. Особенно после того, как, оказавшись в расположении подразделения Жени, они почувствовали дурманящий и понятный без всякого перевода запах готовящегося плова.

Пока ребята шли за сарбозом по крепости, их не покидало чувство настороженности — хрен его знает, куда заведет этот «дух». Кто их тут разберет, за кого они. Все «духи» — не сейчас, так в будущем. Ведь удумал же кто-то из гарнизона выходку с лепешками — вряд ли из дружеских чувств и сострадания к шурави…

Но, оказавшись в тепле, обволакиваемые запахами еды, они расслабились и готовы были хоть по сотому разу выслушивать Женино: «Солдат! Хорошо! Ленин!»

Другие сарбозы в разговор не лезли, сраженные познаниями Жени в русском.

Тут и плов подоспел. Поставили афганцы посреди комнаты блюдо с аппетитным кушаньем, жестами показывают, мол, присоединяйтесь. И давай наворачивать. А едят-то руками… А руки-то аж черные у некоторых… И как в туалет они ходят, мы уже видели: рядом с нашей броней у Нарая какие-то «зеленые» стояли. Кто камушком подотрется, а кто и рукой…

Но недолго колебались парни — не до церемоний становится, когда три дня ни крошки во рту не было…

Плова не стало быстро, а в принесенные котелки сарбозы им какого-то горохового варева набухали «с горочкой».

Сколько прошло времени — кто ж его знает. Нет у парней часов. Глядь, а на улице уже хоть глаз выколи.

Как по крепости до своих добрались — сами не знают. Женя-то назад с ними не пошел — видно, не особо по ночам по той крепости можно было расхаживать. Да только от давно забытых тепла и сытости стали парни как пьяные, а пьяному и море по колено, и темный Алихейль по барабану.

Только подошли к ротному, а он и давай их лупить да материть. Рота-то уж с минуты на минуту на проческу крепости собиралась, двух пропавших непонятно куда бойцов искать. Ведь никто ж не предполагал, что их там пловом кормить будут — ждали, что наполнят котелки баландой и вернутся. А их нет и нет…

Досталось, конечно, Лене с Ахрором на орехи. Сначала от ротного, потом от «ветеранчиков». Да только что им были те тумаки да колобахи — с такой-то «местной анестезией»…

Правда, знали бы ротный с «ветеранами» истинную причину Лениной с Ахрором задержки — вряд ли бы одними тумаками да колобахами дело обошлось… Так ведь не знали. И не узнали никогда. И нам-то с Пахомом рассказал всю эту историю подполковник МВД Якутии Леонид Шеин почти 22 года спустя — под плов и водочку…

Знать бы, где сейчас тот Женя-сарбоз из крепости Алихейль? И по-прежнему ли у него «Ленин-хорошо»?

За те несколько часов, что прошли с нашего прихода в крепость, мне удалось кое-как осмотреться — пока совершали набеги на сарбозов, пока лазили в поисках воды и, по «шнуровской» привычке, всего, что «плохо лежит». Правда, ничего путного найти не удалось. Казалось, что жизнь на территории крепости замерла и теплится только местами. В целом же впечатление было довольно сюрреалистическое.

Уж не знаю, там ли мне пришло в голову это сравнение или позже, но по-любому лучше не опишешь: это абсолютно походило на «зону» из «Сталкера» Тарковского. Та же постоянно висящая в воздухе непонятная дымка. Та же гнетущая тишина, которая в то же время сама казалась звуком. Та же военная техника, непонятно кем, как и когда подбитая. И главное, непонятно как здесь очутившаяся. Как и когда попал сюда этот танк без гусениц, опустивший вниз орудие, словно слон, грустно повесивший нос? Но главное — кругом вроде горы. Из земли, что ли, он вырос?.. Лет сто назад…

Даже появлявшиеся время от времени откуда-то сарбозы не нарушали ощущения нереальности этого места.

Столько лет прошло, но это ощущение не стерлось из памяти. Стерлись детали, подробности. Но это чувство, что все происходящее — не происходит, а кажется, что окружающее — нереально, что ты попал в какой-то параллельный мир, — чувство это не стирается.

А «Сталкер» для меня теперь навсегда фильм про Алихейль…

Пока ждали отправленных за едой Леню с Ахрором, роту разместили на ночлег.

Нет, все-таки мысль имеет силу действия! Иначе как еще объяснить, что под ночлег нам отвели именно те самые крытые помещения, которые я углядел, только войдя в крепость? Я так и не понял толком, что это были за клетушки — то ли чье-то жилье (только чье?), то ли какие-то торговые ряды (только для кого?). Во всяком случае, клетушки эти пустовали, а внутри царил довольно сильный беспорядок. С нашим приходом он превратился в тотальный бардак. В комнатки площадью примерно по шесть квадратных метров распределяли человек по десять.

Та, где оказались мы с Мордвином, больше всего напоминала все-таки лавку. По стенам развешаны полки, на которых в больших количествах стояли пиалы и чайники. Причем многие, как ни странно, целые. Видимо, на фоне общего запустения и заброшенности крепости целые керамические изделия воспринимаются как нонсенс, как издевка.

Не сговариваясь, повинуясь какому-то неожиданному внутреннему импульсу, ожесточенно расшарашиваем практически все целые пиалы и чайники о глиняные стены и пол… Спросил бы кто зачем — не объяснил бы ни тогда, ни сейчас. Но шарашили, точно помню, от души.

Главная прелесть этих клетушек — здесь немерено дров. Собственно, не дров как таковых — дерева. А как еще можем мы воспринимать в этом затерянном мире любую вещь из дерева? Неважно, чем она была до нас и чем, возможно, предполагалось, что останется и дальше — дверью, полкой, подставкой. Актуальны только дрова. Много дров. Столько дров, чтобы отогреться за несколько прошедших ночей и на неизвестно сколько предстоящих. Ведь никто из нас не питает иллюзий, что на этом островке блаженства мы останемся надолго. А без нас его вообще не существует — это мираж.

Костер разводим прямо внутри клетушки, ближе к двери на полу. За костром выпадает следить нам с Мордвином. Парни вповалку утискиваются у стен. Нести караул никому из нас не выпало.