Несколько раз по дороге на операции в сторону Кабула мы проезжали мимо третьего батальона. Никого из своих ферганских не встретили, а в остальном воспринималось это как совсем другая часть. Чего стоили одни казармы, в которых жил батальон, тогда как неотъемлемой частью «пейзажа» бригады были бесконечные ряды палаток…

Тем не менее, увольнялись баракинские через бригаду. То есть сначала их переправляли из Бараков в Гардез, а уж отсюда все дембеля летели «вертушками» в Кабул.

И вот спустя два года мы встретили своих знакомых, с кем три месяца «умирали» в Фергане… Олега Михнюка по ферганской кличке Умка, Валеру Цуцкова, нашего с Пахомом земляка, и многих других. Нет, мы узнали друг друга. Мы были рады встрече. Но было ощущение, что приехали дембеля из какой-то другой части. Парни даже держались так, словно они здесь чужие…

Но до этого еще должны были пройти эти долгих два года. А пока…

«Бараки-мраки» — услышали мы в первые же дни в бригаде. Никто ничего не объяснял нам, новичкам. Но звучало впечатляюще и запоминалось.

Тогда мы, естественно, не знали, что до третьего батальона всего-то километров 60, вроде рукой подать. А когда узнали со временем, то отношение к расстояниям в Афганистане у нас уже было другое. Афган быстро отучает от привычных понятий и мерок. Ведь по меркам тутошней войны 60 километров — очень много. Много, потому что порой преодолевать эти километры приходится целый день, со скоростью идущих пешком саперов. Много, потому что «духи» в «зеленке» вокруг Бараков уж больно наглые и редко какую колонну пропустят, не обстреляв. А то и всю сожгут. Много, потому что почти вся дорога у Бараков и за ними утыкана по обочинам нашей сгоревшей техникой. И слово «нашей» чем дальше, тем больше наполняется для каждого из нас особым смыслом. Потому что уже на наших глазах этой сгоревшей техники становится все больше. И уже в нашей памяти появляются зарубки с именами товарищей, для кого эта дорога на Бараки стала последней…

Теперь и мы знаем, почему Бараки-мраки. Каждый в бригаде знает про печально знаменитую «Мухамедку» — без приключений миновать район кишлака Мухамед-Ага редко удавалось. И располагался он как раз в зоне ответственности третьего батальона. Собственно, основной задачей батальона и было контролировать этот самый опасный отрезок дороги — от Мухамедки до перевала Терра на Гардез, — по которой осуществлялось в основном снабжение бригады всем необходимым: боеприпасами, топливом, продовольствием и т. п. И еще «таскать» колонны — когда до Мухамедки, когда до Кабула и обратно. Ну и, по возможности, держать под контролем окружающую «зеленку», обитатели и «гости» которой из Пакистана как раз и жгли наши колонны. Хотя кто кого там контролировал, вопрос сложный.

Сама бригада от Гардеза была на приличном расстоянии, при этом окружена со стороны города полукольцом охранения — противотанковая батарея, зенитка, минометка. Но даже при этом и бригаду, и взлетку вертолетчиков «духи» периодически обстреливали «эрэсами» (реактивными снарядами) и минами.

С противоположной стороны, со стороны склада РАВ, был еще какой-то кишлак, но с тем вроде в свое время договорились о нейтралитете. Периодически, конечно, постреливали оттуда в сторону автопарка бригады и склада РАВ, но как-то лениво, будто понарошку. Стоял тот кишлак на открытой местности, и уж случись что — снесли бы его с лица земли за пять секунд.

А третий батальон был чуть ли не посередине «зеленки». Так что, помимо бесконечной рубки за прохождение колонн, заняться трем ротам батальона всегда было чем. Как говорится, «не отходя от кассы».

В этом, вероятно, еще одна причина некоторого тогдашнего «отчуждения» между нами и служившими в Бараках. Какое бы негласное соперничество ни было между нашим и 4-м батальоном, но, как ни крути, на боевые мы ходили в одни и те же места, когда по очереди, а когда и вместе. А с третьим батальоном на боевых мы практически не пересекались — у него была «своя война», жестокая и кровопролитная. В основном со «своими» «духами», в «своей» «зеленке» и окрестностях.

А «духи» в баракинской «зеленке» и впрямь были какие-то охреневшие. И попытки углубиться в нее периодически кончались весьма плачевно. Поэтому «на войну» туда ходили и витебчане из Кабула, и мы из Гардеза.

И вот на проческу этой самой «зеленки», «в гости» к этим самым охреневшим «духам» провинции Логар и на подмогу нашему третьему батальону в октябре 85-го отправился 1-й батальон бригады. А стало быть, и наша вторая парашютно-десантная рота.

Эта операция была знаменательна для нашего призыва еще и тем, что первый раз мы были на боевых в статусе дембелей. Уже вышел осенний приказ, ознаменовавший полтора года нашей службы, а значит, следующий приказ — НАШ!

Что радовало на этих боевых — вполне обоснованные надежды, что, по крайней мере, не придется лезть в горы. Да, шансов «нарваться» в «зеленке», пожалуй, побольше, особенно в такой. Но после июльского Панджшера и августовских Алихейля с Хостом, где мы опять налазились по горам до тошноты, при этом еще и «хапая» периодически от «духов», мы предпочитали иметь какие угодно сложности, но все же лучше на относительно пологой местности.

Ожидания наши оправдались — недели две мы занимались только тем, что переезжали с места на место на броне и останавливались неподалеку от разных кишлаков. А что такое обычный местный кишлак? Несколько дувалов, окруженных полями, а потом опять «зеленка».

Техника оставалось «в поле», а мы либо вставали на блок, «обозначая присутствие» и прикрытие, пока кто-то чесал этот кишлак внутри, либо, наоборот, шли в него сами. Обычно считалось, что вместе с нами работают и «зеленые»: царандой или ХАД.[11]Хотя видели мы их редко.

Каждый такой день начинался одинаково. Рассредоточились на расстоянии в 300–400 метров от «зеленки». Над дувалами дымок поднимается, собаки гавкают, петухи заливаются — какая-то жизнь там идет. И мы в той жизни точно лишние, но вмешаться в нее придется. Чем это на сей раз закончится… Чем может закончиться — представляют в роте все, кроме разве что прибывших только в августе из Ферганы «шнуров».

Огрызающаяся огнем «зеленка» — зрелище незабываемое. Однажды мне даже довелось наблюдать его буквально-таки в масштабе батального полотна, практически с высоты птичьего полета.

Летом то ли на Панджшере, то ли на Алихейле, наш взвод долго карабкался на очередную гору. Зачем — никто, как водится, особо не объяснял. Первыми лезем мы с Дядей. Постепенно горка превращается уже в некое подобие пика, но лезть еще можно. Мы и лезем. В конце концов оказываемся на головокружительной высоте на площадке размером метра полтора на два с половиной. Даже не площадка уже — выступ на вершине пика. Учитывая богатырские Дядины размеры, даже дышать на этом выступе мне нужно аккуратно, чтобы не сдуло вниз. А внизу-то как раз какой-то кишлак здоровенный, горка аккурат над ним возвышается. Тихий такой кишлачок, спокойный, звуки слышны какие-то «сельские». Пастораль, одним словом, деревенская идиллия…