Он помолчал несколько минут и ответил, понизив голос:

– Может, это единственное, что я могу для вас сделать. Еслимне удастся сойти на берег, тогда другое дело… но я могу и не сойти.

– Что? – вскричала я.

– Видите ли, боюсь, что не только вы на корабле знаете, чтоя «человек в коричневом костюме».

– Неужели вы думаете, что я рассказала…

Он ободряюще улыбнулся.

– Нет, я не сомневаюсь в вас, мисс Беддингфелд, я лгал,когда утверждал противоположное. Однако на борту есть человек, который знал всес самого начала. Стоит ему заговорить, и моя песенка спета. Но я смею думать,что он меня не выдаст.

– Почему?

– Потому что ему нравится орудовать в одиночку. А если ябуду арестован, то ему от меня уже ничего не добиться. Нет, я должен гулять насвободе! Ладно, время покажет.

Он саркастически рассмеялся, но лицо его посуровело. Он,может быть, играл, но играл достойно: улыбался, когда проигрывал.

– В любом случае, – небрежно проронил Рейберн, – не думаю,что мы снова встретимся.

– Да, – с расстановкой произнесла я. – Вряд ли.

– Значит, прощайте?!

– Прощайте.

Он крепко сжал мою руку, обжег меня взглядом своихудивительных глаз, потом резко повернулся и ушел. Я слышала звук егоудалявшихся шагов, их эхо звучало у меня в сердце. Я чувствовала, что будуслышать их всегда. Он уходил из моей жизни навечно.

Честно сознаюсь, следующие два часа были не самыми приятнымидля меня. Только оказавшись на пристани и покончив почти со всеми смешнымибюрократическими формальностями, я вздохнула свободно. Никого не арестовали, ия вдруг осознала, какой же сегодня чудесный день и до чего я голодна. Яприсоединилась к Сюзанне. По крайней мере одну ночь я должна была переночеватьс ней в гостинице. Корабль отправлялся в Порт-Элизабет и Дурбан лишь завтраутром. Мы сели в такси и отправились в отель «Гора Нельсона».

Все было божественно: солнце, воздух, цветы! Едва лишьподумав о Литтл-Хэмпсли в январе, о грязище по колено и неизбежно надвигающемсядожде, я замирала от восторга. Сюзанна не так ликовала. Конечно, она ведь многопутешествовала. Ну, и потом, она не из тех, кто испытывает энтузиазм наголодный желудок. Она сурово осадила меня, когда я в восторге взвизгнула,увидев гигантский голубой вьюнок.

Кстати, сразу скажу, что это не стория о Южной Африке.Гарантирую, что тут не будет местного колорита… Вы знаете, как это бывает: накаждой странице встречается дюжина слов, выделенных курсивом. Я восхищаюсьподобным стилем, но сама так не умею. На островах Южного моря вы, конечно, тутже услышите о bкche-de-mee.[3] Я не знаю, что это такое, не знала и, наверное,никогда не узнаю. Пару раз я пыталась угадать, но ошибалась. В Южной Африке высразу услышите слово «ступ». Это я знаю, что такое, в других краях этоназывается «веранда», «пьяцца» или «га-га». Еще там есть «пау-пау». Я часточитала о них. И весьма скоро обнаружила, что они собой представляют. Произошлосие за завтраком. Я грешным делом подумала, что мне подали протухшую дыню. Ноофициантка меня просветила и убедила попробовать еще раз, правда,предварительно полив кушанье лимонным соком и посыпав сахаром. У меня пау-паупочему-то всегда смутно ассоциировались с хула-хула… по-моему (хотя, может, я иошибаюсь), это такие соломенные юбочки, в которых танцуют девушки на Гаити.Впрочем, нет, кажется, их называют «лава-лава».

Во всяком случае, подобные мелочи очень радуют, особенно посравнению с Англией. Я не могу отделаться от мысли о том, насколько лучезарнеестал бы наш холодный остров, если бы на завтрак люди там ели «бекон-бекон», апотом, надев «джемпер-джемпер», отправлялись бы погулять.

После еды Сюзанна несколько умиротворилась. Мне отвелисоседнюю с ней комнату с очаровательным видом на залив. Я любовалась им, аСюзанна рылась в чемоданах, ища какой-то особый крем для лица. Только найдя егои намазавшись, она стала способна меня выслушать.

– Ты видела сэра Юстаса? – спросила я. – Он как раз выходилиз ресторана, когда мы шли завтракать. Его, кажется, накормили тухлой рыбой илиеще какой-то гадостью, и он высказал метрдотелю все, что он о них думает, апотом швырнул о пол персик, чтобы продемонстрировать, какой он твердый… толькоперсик оказался мягче, чем думал сэр Юстас, и превратился в кашу.

Сюзанна улыбнулась.

– Сэр Юстас еще меньше, чем я, любит просыпаться ни свет низаря. Кстати, Анна, ты видела мистера Пейджета? Я столкнулась с ним в коридоре.У него подбит глаз. Что он мог натворить?

– Ничего, просто пытался столкнуть меня за борт, –бесстрастно отвечала я.

Картина тут же изменилась. Сюзанна перестала мазать лицокремом и принялась выпытывать у меня подробности. Я охотно рассказала.

– Дело становится все более и более таинственным! –вскричала моя подруга. – Я думала, что следить за сэром Юстасом чепуха, аосновные приключения ждут тебя, потому что ты будешь следить за ЭдвардомЧичестером, но теперь я не уверена. Надеюсь, Пейджет не сбросит меня с поездаглухой темной ночью.

– Я думаю, ты все еще вне подозрений, Сюзанна. Но в случаелетального исхода я дам Кларенсу телеграмму.

– Хорошо, что ты мне напомнила насчет телеграммы. Как быполучше сказать… Вот! «ВВЯЗАЛАСЬ В ПОТРЯСАЮЩЕ ТАИНСТВЕННУЮ ИСТОРИЮ ТЧКПОЖАЛУЙСТА НЕМЕДЛЕННО ВЫШЛИ МНЕ ТЫСЯЧУ ФУНТОВ ТЧК СЮЗАННА».

Я изучила текст и сказала, что надо вычеркнуть предлоги,знаки препинания и, если не обязательно соблюдать этикет, слово «пожалуйста».Сюзанна, однако, повела себя как жуткая мотовка. Вместо того чтобы сэкономить,она добавила еще четыре слова: «Я В ПОЛНОМ ВОСТОРГЕ».

Друзья Сюзанны пригласили ее на ленч и в одиннадцать часовзашли за ней в гостиницу. Я была предоставлена сама себе. Пройдя по территорииотеля, я перешла через трамвайные рельсы и двинулась по прохладной, тенистойулочке, которая привела меня на главную улицу города. Я бродила, любуясьокрестностями, наслаждаясь солнцем и глазея на темнолицых торговцев цветами ифруктами. Вдобавок я обнаружила место, где продавали ледяную содовую воду.Потом купила шестипенсовую корзиночку с персиками и вернулась в отель.

К моему удивлению и радости, мне передали записку. Писалхранитель музея. Он прочитал о моем прибытии на «Замке Килморден» и узнал, чтоя дочь профессора Беддингфелда. Он был шапочно знаком с моим отцом и искренневосхищался им. Хранитель музея писал, что его жена будет счастлива, если яприеду к ним в Мюзенберг на чай. И объяснял, как туда добраться.