правила этого сна.

Слева что-то щелкнуло. Дверь, обшитая некрашеным металлом, распахнулась. Из коридорного мрака показался неизвестный тип в рабочей униформе. Он прошествовал к Степану и молча навис над ним.

Страх, который охватывал Степана в утренних снах о призраках, опять объял его. Не в силах зажмуриться, он озирал незнакомца. Поверх линялой джинсовой рубашки и замызганных синих штанов лоснился старый кожаный фартук. Лицо неизвестного, и без того продолговатое, вытягивалось за счет острой бороденки. В юрких черных глазах, словно питавшихся энергией за счет обескровленных губ и впалых щек, горело что-то нездоровое. Плешь подбиралась к темени со стороны лба, причем не по центру, а с флангов, точно продолжая вертикальные морщины. На залысине, что справа, выпирала шишка, похожая на намечавшийся рог.

– Ам! – рявкнул незнакомец и захихикал.

От его смеха стало холоднее. У Степана застучали зубы.

– Виноват, – признал тип. – Напугал так, что лишил вас дара речи. Наверное, мы не с того начали знакомство.

Тип вышел и захлопнул за собой дверь. Спустя мгновение он снова возник на пороге и отвесил вежливый поклон.

– К вашим услугам, Тарас Микитич Петренко. Дончанин в двенадцатом поколении. Урожденец Незалежной, так получается. Медик. Люблю рыбалку и холодное оружие. Бежал в Россию в разгар второй донбасской кампании. Холостой, бездетный, забочусь об отце-инвалиде. Рад приветствовать вас на своем операционном столе!

Степан вскрикнул и задергал руками. Лишь сейчас до него дошло, что он и впрямь на операционном столе. Чокнутый облачил его в полосатую пижаму, а также обмотал тело и ноги клейкой лентой в несколько слоев.

– Что вы дрыгаетесь, Степан? – с укором произнес «медик». – Операционный стол вовсе не значит, что я собираюсь вас оперировать. Может, я хочу провести над вами опыты. Или вообще занимаюсь черной трансплантологией.

Черные трансплантологи – торговцы органами, вспомнил Степан. Крадут здоровых людей и потрошат на запчасти.

– Помогите! – заорал он. – Пожар! Пож-а-а-ар!

Тип повел себя странно. Он вслух отмерил три широких шага и встал ровно напротив Степана. Длинные пальцы выудили из нагрудного кармана отвертку. Самозваный медик, взяв ее большим и указательным пальцем, тщательно прицелился.

Звякнуло в считаных сантиметрах от левого глаза.

– Заткнись, – приказал тип.

Маньяк бережно поднял отскочившую отвертку и убрал в карман.

– Люблю дартс, – как ни в чем не бывало продолжил сумасшедший. – Мажу постоянно, но люблю. Утешаю себя, что органически непригоден к этой игре. Чтобы выбивать три раза по шестьдесят, надо родиться англичанином или шотландцем и регулярно тренироваться в барах. Пивка тяпнул – партию сгонял. Еще тяпнул – еще сгонял. Никакой романтики.

Голос у психа был хорошо поставленный, мягкий. Не фальшиво-приторный, а по-настоящему сердечный. Чтобы добиться такой сердечности, нужно как следует над голосом поработать. Уж Степан-то знал.

– Вы теряетесь в догадках. Где вы, что с вами. То ли вас удерживает липкий кошмар, то ли вы очутились во власти двинутого изверга. Ловушка разума или причуды судьбы? Как думаете, а?

Степан заставил себя молчать. Клюнешь на наживку – вступишь в чужую вербальную игру. Пусть он и не слышал ни одной истории, в которой кто-то сбегал бы от черных трансплантологов, чутье подсказывало, что единственный шанс уцелеть – победить в психологической схватке.

– Какой вы неразговорчивый. Такое чувство, что мои друзья ошиблись и вместо болтливого блогера привезли мне вялого подписчика, который даже комментарии не пишет: настолько скупой на слова. Вы точно Степан Разин?

Степан спрятал взгляд в сторону.

– Ну вот, – пробормотал «медик». – Меньше всего я хотел играть в следователя и обвиняемого. В эту скучную игру. Сначала ты залезаешь к человеку в мозг, раскалываешь его мир, создаешь иллюзию тотального контроля над ним. А затем сломленное существо молит о пощаде. Этот квест я проходил не раз.

Резким движением чокнутый прижал щиколотку пленника к столу и повел отвертку по голой стопе. Медленно, едва касаясь острием. Как будто линию чертил. Комок смеха вырвался из груди Степана.

– Щекотно, что ли? А так?

Отвертка вонзилась в лодыжку, прямиком в выступавшую косточку.

Длинные пальцы сомкнулись на шее, давя крик. Перед глазами заплясали фиолетовые круги, увлекая в бездну.

Степан очнулся, когда псих щелкал пальцами перед носом. Гул в голове вернулся, хотя боль, как ни странно, притихла. Щиколотку тип перебинтовал. Марля на месте раненой лодыжки покраснела, но кровь сквозь бинт не сочилась.

На локтевом сгибе со стороны сердца Степан обнаружил катетер, выступавший из пластыря, как перископ над морской поверхностью. Теперь самопровозглашенный доктор мог без усилий пускать по венам что угодно: бензин, кипяченое молоко, кодеиновый сироп, любую синтетику. Все, до чего дотянется рука и фантазия.

– Не ладится у нас с общением, – посетовал псих, предусмотрительно отступив на недосягаемое расстояние. – То я что-то невпопад ляпну, то вы на контакт не идете. И все-таки я хочу, чтобы между нами установилось доверие. Чтобы диалог протекал без осложнений. А вы не согласны.

– Согласен, – поспешно ответил Степан.

– В коммуникации важна честность. Как говорил Шекспир, заподозрить честного человека в нечестности – значит нанести ему величайшую обиду. Мы с вами, Степан, честные люди, поэтому давайте держаться друг с другом искренне.

– Давайте.

– Откроюсь первым. Итак, сразу уточню, что я не провожу опыты и не разделываю туши. И зовут меня не Тарас Микитич Петренко. Я даже на Украине не бывал. Зато я в самом деле доктор. Дипломированный. Шесть лет в многопрофильной клинике и два года в департаменте здравоохранения. Уволили за то, что помогал подделывать страховки. Пнули из дружного коллектива, повесив на меня еще и грешки коллег. Эти ушлепки обелили себя за мой счет – типа благодарность такая за верную службу. Разбирательства, запугивания, в тюрьму заточили. Колония общего режима, представляете? Там-то я обрел полезные знакомства. Впрочем, мой рассказ начинает смахивать на исповедь, так что самое время прекращать.

Несмотря на показную и, судя по отсутствию запинок, мнимую откровенность, тип не сообщил ничего существенного. Сказать об этом прямо Степан побоялся.

– Как вас зовут?

– Пусть будет Николай. Или Антон. Или Сусликов Сурен Сигизмундович, какая разница. Примечательно не имя, а судьба. Зовите меня Доктор Врач.

– Почему вы вставили мне катетер?

– Чтобы ввести обезболивающее. Полагаю, ваша нога в нем нуждалась.

– Какое обезболивающее?

– Кеторал. Надежный и безопасный препарат.

– А почему…

– Ну хватит, – доктор выставил перед собой ладонь. – Такое чувство, что вы без допросов жить не можете. То обвиняемым прикинетесь, то следователем, как сейчас. Наседаете, наседаете. А вот не в вашем положении наседать.

Степан приподнял голову. Угол без малого девяносто градусов сохранялся недолго – шея моментально деревенела.

Кое-что разглядеть удалось. Высокий металлический стол со стальными лотками наподобие медицинских. Подвешенную под потолком черную камеру со