— Прислушаемся вместе: у меня вроде с английским проблем нет, да и ты, говорят, окончила иняз с отличием и даже работала переводчиком. Ты слышишь в его речи хоть одно английское слово?

— Нет, — честно призналась Маруся.

Впрочем, время показало, что говорил Лобстер все-таки по-английски. Только так быстро и так сильно глотая слова, что понять это сразу могла только его жена — миловидная миниатюрная азиатка. Мы слегка различать в его «буль-буль» английские слова научились только к концу путешествия — я стал играть с Лобстером в теннис и даже с удивлением смог понять, что он — адвокат. Не понял, правда, как же с такой дикцией ему удается работать в этой сфере, но это была уже не моя проблема.

Почему Лобстер? Помимо спортзала была у парня еще одна, но пламенная страсть — еда. А в еде — лобстеры. В меню ресторана они присутствовали не каждый день, но периодически были. И заказывать их можно было сколько хочешь. Я при всей вместимости своего желудка осиливал два. Два лобстера способны были насытить даже такого любителя поесть, как я. И тут появился он — наш качок. Он заказал сразу пять. И поглотил их на глазах у изумленной публики и официантов, которые деликатно, но изо всех сил пытались засунуть свое удивление куда-нибудь подальше.

Когда дело дошло до второй пятерки лобстеров, мы с Марусей устали наблюдать и пошли в джакузи. Но мысли о качке из Лас-Вегаса нас не покидали даже там.

— Как ты думаешь, он съел их все? — задумчиво спросила меня Маруся, подставляя спину под бурлящие пузырьки.

— Я боюсь об этом думать, — признался я. — Сложно признаваться себе в том, что ты слабак.

— Нет, ну правда: как можно так много есть?

— Спроси его сама, — предложил я. — А вот, кстати, и он!

В джакузи действительно плюхнулся гость из солнечного Лас-Вегаса.

— Ну что, сколько съел? — поинтересовалась у него Маруся.

— Двацть чтыре! — гордо заявил качок.

— Что??! — возопили мы с Марусей одновременно, не веря, что, во-первых, поняли целых два произнесенных качком слова, во-вторых, что 24 — это количество съеденных им лобстеров.

— Ты имеешь в виду, что съел 24 лобстера?! — вежливо уточнила Маруся.

— Йеее! Двацть чтыре лобсра! — гордо повторил адвокат-лобстероед, именно поэтому мы стали его звать Лобстером.

Конечно, на лобстерах Лобстер не остановился: ел он, в принципе, все, что видел, и столько, сколько мог съесть, — а мог он много.

Лобстер с женой, как и Брюс, тоже путешествовали не одни: с ними была женщина лет сорока из Калифорнии с дочкой — очень красивой азиаткой лет двадцати двух. На Crystal они были не впервые, потому что ездят в круизы регулярно и только на нем. Поэтому знали на корабле все и всех, как и Витя. И посплетничать любили не меньше нашего официанта.

— Вы видели, ско-о-о-лько он ест? — дама, закатив глаза, пыталась обсудить с нами своего приятеля Лобстера. — У-у-жа-ас! Дарлинг, если твой муж будет столько есть, я этого не переживу! — обратилась она к дочери.

Дочь, впрочем, огорчать маман мужем-обжорой не собиралась. Как раз в этом круизе у нее появился другой интерес: босниец Матея — высокий, крепкий, с правильными чертами лица — вполне симпатичный парень.

— Слушай, она в него влюбилась, — заметила моя проницательная Маруся, в очередной раз заметив красотку-азиатку на палубе вместе с Матея.

— А он в нее? — поинтересовался я.

— А он… Не знаю. Он вроде и не против. Да кто вас, мужиков, поймет! — расхохоталась Маруся.

Ситуацию довольно быстро прояснил Витя.

— Боится он, — с видом знатока вещал наш официант, совершая у нас очередную смену блюд. — Девчонка-то втрескалась в него по уши, сама рассказала — мы с ней давние приятели. А ему и хочется, и колется. Но мама, сами понимаете, не велит. Зажимается с ней втихую по углам, а на большее не решается. Мамка прознает — заругает! — Витя радостно захихикал. — А зачем ему эти проблемы? Сплетни, выяснения отношений, «давай поговорим о нас»… Парень работать поехал, а не жениться!

— Слушай, и откуда ты все знаешь? — не выдержал я.

— Я вас умоляю! Да у нас эти шуры-муры происходят в каждом круизе! Скучно-то месяц ничего не делать, вот и влюбляются.

— Хорошо, что я с тобой в круиз поехала, — высказала мне чуть позже Маруся. — А то и ты мог бы вдруг заскучать…

Но в круизах, как мы узнали совсем скоро, случаются не только романы, но и кое-что похуже.

— Помните бабульку за тем столиком? — указал Витя на пустое место за столом слева, где раньше сидела бабуля из Аризоны.

— Что значит «помните»? — напрягся я.

— То и значит. Вечная ей память… — Витя порывался было перекреститься, но вовремя одернул себя. — Померла бабка.

— Да ты что?! — ужаснулась Маруся. — Болела, что ли?

— При смерти была, скорее всего, — деловито разъяснил Витя. — Так бывает: родственники отправляют в круиз своих очень больных стариков — якобы «развеяться». А на самом деле надеются, что тут они концы и отдадут.

— Э-э-э? А смысл? — силились понять мы.

— Смысл? — почти засмеялся земляк. — А 300 тысяч баксов страховых не хотите? Поэтому у нас практически в каждом круизе по покойнику. На корабле даже специальный холодильник для таких случаев есть. Так что это не напрасные траты, а наоборот — удачное вложение.

— Подожди, а как же хозяева корабля? Они еще не просекли эту тему?

— Да они, в принципе, не против: это ж не им выплачивать, а страховым компаниям. А денежки за круиз как раз идут им. Так что… Ничего личного, джаст бизнес! Спокойно, — продолжил Витя, увидев наше изумление. — Их выгружают в ближайшем пункте — дальше семья решает вопрос транспортировки. Так что на Бей-оф-Айлендс холодильник уже будет пуст, — успокоил нас Витя.

Бей-оф-Айлендс, Залив тысячи островов, был одной из двух наших последних остановок на корабле Crystal перед недельными каникулами в Новой Зеландии. Собственно, Бей-оф-Айлендс — самый север Новой Зеландии, фактически он стал для нас промоверсией страны, с которой нам чуть позже предстояло познакомиться поближе. А пока мы только ступили на новозеландскую землю, которая после тропического рая Французской Полинезии встретила нас прохладно — всего 22 градуса в середине марта.

Но была в этой части суши и прелесть. Во-первых, пусть и сдержанная по сравнению с жаркими островами, но все же красота зеленых холмов, суровых скал и лазурной воды. Во-вторых, невероятная ухоженность — чисто и аккуратно в Новой Зеландии настолько, будто кто-то очень строгий регулярно проверяет, везде ли тщательно вытерта