цену такой редкой вещи и присмотреться к какому-нибудь честному скупщику, который не захочет его обмануть. Но когда через год Ирл вернулся на Гаил и отправился к песчаному яру, он не нашел жемчужины. Весной стояла большая вода, и подмытый яр так сильно разрушился, что черная береза, росшая на его вершине, склонилась над пропастью с обнаженными корнями. Ирл понял, что жемчужина пропала, что она засыпана целой горой зыбучего песка. Подавленный горем, потеряв все надежды, трое суток просидел Ирл на берегу Кривой протоки, не принимая пищи, не выпив глотка воды, хотя река была в трех шагах от него. Он решил умереть. Но тут подошел Яков Дынгай, возвращавшийся с пантовки. Он подобрал ловца, привез в свою юрту, накормил, напоил крепким чаем с лимонником. Когда Ирл пришел в себя, он рассказал нанайцу свою печальную историю. Он рассказал, что нашел в Мудацзяне доброго человека, который согласился дать за жемчужину хорошую цену. На вырученные деньги Ирл собирался арендовать участок земли, купить мула и зажить к старости в своей собственной избушке.

Тогда Яков Дынгай сказал:

— Я вижу, что и твой «добрый» скупщик тоже порядочный негодяй, если обещал за твою жемчужину такую малую сумму. Для того чтобы арендовать участок земли и купить мула, достаточно продать две средних жемчужины по установленной цене. И ради этого ты, Ирл, решил умереть? Ах, как нехорошо, Ирл! Если тебе ничего больше не нужно в жизни — только участок земли и мул, то я помогу тебе... — И с этими словами Дынгай достал из берестяного кондюго, спрятанного на полочке, две жемчужины и отдал их Ирлу. — Возьми их, добрый человек, мне они не нужны. Все, что нам нужно для жизни, дает нам наша родная тайга...

Ирл взял эти две жемчужины, от всего сердца поблагодарил нанайца. А когда сел в лодку и поплыл по новому руслу Кривой протоки, образовавшемуся после того, как осыпался яр, он издали увидел, как рухнула с обрыва черная береза. Ирл от страха закрыл глаза, — ведь это дерево оказалось для него таким несчастливым. А потом, придя в себя, подумал, что вместе с упавшей черной березой кончатся все его несчастья, что отныне его жизнь, как эта протока, пойдет по новому руслу, потому что дружба между людьми дороже любого богатства...

В древние времена не только на востоке России добывали жемчуг. В реках нашего ближнего севера в изобилии водились жемчугоносные моллюски, в мантиях которых нередко находили изумительные по красоте жемчужины. В старых архивах мне удалось найти специальный указ Петра I: приглашать на работу как можно больше сведущих в жемчужном деле «охотников», а ежели они откажутся идти на казенный промысел, то брать их в кабалу. «Охотников», идущих добровольно, награждать из казны тремя рублями в месяц. Чтобы избежать опустошения жемчужных рек, Петр написал специальную инструкцию: не вылавливать молодь несозревших перловиц, а о случаях нахождения оcобо красивых и крупных перлов немедленно заявлять и сдавать их в казну за отдельное вознаграждение. За несоблюдение инструкции налагался штраф, и виновники подвергались наказанию.

Еще большее внимание жемчужному промыслу в России уделяла императрица Елизавета. Добыча жемчуга производилась на казенный счет. Частным лицам промышлять строго запрещалось. За каждый лот (три золотника) жемчуга первого сорта выдавалось из казны шестьдесят рублей, за лот второго сорта — тридцать рублей. Реки, где ловили жемчужниц, строго охранялись.

Однако такая монополия на жемчуг приносила казне большие убытки, грозила даже разорить казну, и вскоре была отменена.

Начался лов жемчуга частными лицами, и хотя над ними были специальные надсмотрщики, последние мало понимали в таком тонком деле, а предприимчивые ловцы и скупщики жемчужин обводили их вокруг пальца. Скупали старый, с годами потускневший жемчуг, чистили его и выдавали за новый.

Со временем жемчужный промысел в России пришел в полный упадок, а потом его и вовсе забыли. А в наши дни ни на Севере, ни на Дальнем Востоке он уже не существует, хотя там имеются десятки рек, богатых жемчугоносной ракушкой.

4

На отлогой песчаной отмели у догорающего костра сидели старый Аким Дятала с сыном Никифором и Николай Иванович Петухов, однорукий, с пустым рукавом, которым он неловко отмахивался от наседавших комаров.

Нас здесь не ждали. Когда из протоки выскользнула наша оморочка, Никифор, завидя ее издали, поднялся, подбежал к воде и долго рассматривал — кто это плывет. А когда узнал Дынгая, радостно закричал:

— Батькафу![6]

— Батькафу! — ответил Дынгай.

Никифор подал ему шест. Василий Карпович ухватился за него и сильно подтянул к себе. Оморочка тотчас же врезалась в песчаную отмель. Мы сошли на берег, поздоровались, сели у костра.

— Что-то огонь у вас совсем слабый, — сказал Дынгай. — Наверно, уже отчаевали?

— Однако, мало-мало отчаевали, — ответил старик таким тоном, что можно было понять: он не прочь почаевать еще раз. Он выколотил трубку, набил ее свежим табаком, раскурил. — Не слыхал, что там говорит Петрович: много ракушки примут или мало?

— Сергей Петрович говорил, чтобы ловили. Сколько выловим, столько и примет. Наверно, из Биробиджана заявка на перламутр пришла. А как ловится ракушка?

— Хорошо, — ответил Аким и обратился к Никифору: — Слыхал? Петрович говорил, чтобы ловили.

Но Никифор промолчал. Он, казалось, был даже недоволен советом директора заготконторы Сергея Петровича Слонова.

— Лучше бы билет на отстрел изюбра взял. Панты всегда берут, — немного погодя, сказал он. — А ракушку — сегодня требуют две-три тонны, а завтра ее, гляди, и вовсе не берут. А ты сиди тут, думай-гадай...

— Ничего, Никифор, не горюй, — попытался его успокоить Петухов, — чем за изюбром с одним билетом по тайге рыскать, лучше ракушки побольше выловим.

— Я, однако, за изюбром долго не рыскаю, — с некоторой обидой в голосе заметил Никифор.

От Николая Ивановича Петухова я после узнал, что такая неопределенность — сегодня берут ракушку, а завтра вдруг не берут — очень лихорадит артель. Если уж настроился ловить жемчужницу, отправился в глубь тайги на студеную речку, отыскал место побогаче, то хочется и поработать подольше, чтобы и государству польза была и себе выгода. За килограмм чистой ракушки платят пятьдесят копеек. В день ручной драгой можно выловить не меньше пятидесяти килограммов, а когда посчастливится, то и добрую жемчужину найти, ведь каждую