«Ладно, – подумал Нико, вглядываясь в темень. – Я не боюсь призраков. У меня есть свой».

Смотритель остановился возле камеры, где иней на решетке был такой толщины, что заглянуть внутрь оказалось невозможно, и, отперев замок, гаркнул:

– Эй! Подъем!

Он оставил дверь открытой, кивнул Кайоши и удалился обратно, позвякивая ключами.

– Я приветствую вас, Липкуд, – чинно произнес Клецка.

– Чего надо? – послышался чей-то хриплый голос.

Он показался Нико смутно знакомым.

– Я слышал, вы дали грандиозное представление в Театре тысячи огней. На моем корабле готовится большой праздник, и я бы хотел видеть вас там. По этой причине я выкупил вас отсюда и еще хорошо заплачу за выступление. Вы согласны?

«Что он несет?! – удивился принц. – С какой стати прималю где-то выступать?»

– Если б у меня тут рядом был Хорхе, я б тебе ответил, – сообщил шаман. – Он бы тебя насквозь увидел. А так как я без него, а ты заявляешь, что хочешь меня нанять развлекать людей на твоем корабле порчеными, то лучше проваливай подобру-поздорову. Меня вообще с некоторых пор блевать тянет от этих ваших кораблей.

И все затихло.

– Что ж, как я и говорил, меня он не послушает, только вас, – заявил Кайоши. – Поговорите с ним с глазу на глаз, Нико.

Принц проклял Клецку про себя раз десять. Потом взял у остроуха фонарь и вошел. В камере было холодно, и одному солнцу известно, как этот человек здесь выживал. Он сидел на лавке, подобрав под себя ноги, и выглядел совсем невнушительно. Приблизившись на дрожащих ногах, принц увидел красный кафтан и рыжие волосы, заплетенные во множество ярких косичек. Их невозможно было не узнать, и Нико чуть не уронил лампу.

– Ты же тот кабачный кривляка!!!

– Кудрявый псих?! – всполошился певун, разглядев принца. – Кудрявый псих из винной?!

С минуту они просто сверлили друг друга ошалелыми взглядами.

– Точно… Я же не знал твое имя, – пробормотал Нико. – Мы в тот раз так и не познакомились… А ты, значит… Липкуд…

– Ты что тут делаешь, парень? – бодро спросил Косичка. – Тебя все-таки поймали за твою дурость?

Камеру затопила тишина, и тут из темноты коридора послышался смех. Сначала тихий, а потом отчетливый, громкий, почти счастливый хохот Кайоши.

– Просто бесподобное выражение лица! – сказал провидец, задыхаясь от веселья в дверном проеме. – Вам не нужно сменить белье, господин Нико? А то я припас на всякий случай.

И он опять затрясся в приступе хохота. В Чаине считалось неприличным смеяться открыто, поэтому остроух держал перед ним платок вместо ширмы.

Взбудораженный Липкуд переводил взгляд с одного парня на другого, а Нико, наконец сообразив, что провидец разыграл его, чуть не сполз по стене.

– Вот же проклятье, Клецка! – выпалил он. – По-твоему, это смешно?! Почему ты сразу мне не сказал, что мы с ним знакомы?

– Я знал, что вы будете издеваться надо мной целый трид, поэтому не стал переводить для вас некоторые детали видений, – заявил провидец, все еще подхрюкивая. – Я же сказал, что вы дождетесь однажды, разве нет? Это лучше ответной клички. Теперь каждый раз, когда вы будете называть меня Клецкой, я найду что вам напомнить.

Нико так захотелось врезать паралитику, что только чудо удержало его от этого поступка. Полгода назад за такую шутку от Кайоши бы даже блесток не осталось.

– Пошли, – сказал принц Липкуду. – Мы забираем тебя отсюда.

Косичка не медлил ни секунды.

– Я так и знал, что мы встретимся! – заявил он с восторгом. – Ты мне даже снился! Я еще подумал, что это неспроста!

Все кругом начало оттаивать и капать. Остроух тут же достал прикрепленный к спинке Кайоши зонт и раскрыл его над господином.

– У тебя правда сотня порченых? – спросил Нико. – Откуда ты их взял? Ты же говорил, что проблемы не любишь?

– Не сотня, а сто три человека, – гордо уточнил Косичка. – Помнишь, ты мне говорил, чтобы я выступал в театре? Так я же выступил! Мы с Эллой просто порвали зал! Просто на снежинки порвали! И потом собрали свой собственный театр!

– И что ты делаешь в тюрьме тогда?

Вдохновение Липкуда сразу куда-то делось.

– История долгая и несправедливая, – сказал он, отряхиваясь от инея. – И я, конечно, обалдевший, но не настолько, чтобы не спросить, кто этот парень в кресле, что ты тут делаешь, кудрявый, и на кой вы меня выкупили? И нет ли у вас еды? Я так жрать хочу, аж мочи нет.

– И это тоже долгая история, – сказал принц, мрачно покосившись на улыбающегося Клецку и сунув Липкуду недоеденный пирожок с цукатами.

* * *

Договорившись с шаманом о празднике, парни отыскали лавку ювелира и заказали ему перстень с особым узором – вписанной в штурвал монетой. У Нико уже была такая печатка, когда он сбежал из дворца, но ее украли на Валааре, так что пришлось подсуетиться, и здесь как никогда пригодилось умение запоминать детали.

В порту Падура Нико собирался записать себя как соахского купца, дабы получить разрешение на торговлю привезенными рабами, которая дозволялась только коренному населению Террая.

Они с Клецкой задумали «продать» часть порченых на рудник, чтобы те устроили тихий переворот изнутри. Для этого проще всего было воспользоваться именем и родословной, которые в свое время приготовил для Нико Седьмой. Имя сына купца первой гильдии – Раму – значилось в записях налоговиков, поэтому проблем с документами не ожидалось, да и Тавар вряд ли следил за портовыми списками. С тех пор как Чинуш вернулся в Соаху, наместник считал принца мертвым. Если только мыш не проговорился о своей неудаче, а он этого точно не сделал.

Вернувшись на «Мурасаки», Нико устроился в каюте Клецки, где было самое яркое освещение, и взялся восстанавливать документы.

– Я вижу, вы все осознали, – самодовольно сказал Кайоши, велев Осите подвинуть кресло к столу.

Нико, не отвлекаясь от записей, чтобы не испортить каллиграфию, спросил:

– Ты о чем?

– Вы ни разу не назвали меня Клецкой за этот вечер, – пояснил провидец.

– Ты думаешь, я тебя испугался, что ли? – повел бровью Нико.

– Полагаю, что так.

Принц вздохнул и вернулся к документу, но у Клецки было слишком хорошее настроение, чтобы оставить его в покое.

– Хотите сказать, я ошибаюсь? – снова завел он шарманку. – Тогда назовите другую причину.

– Причина в том, что ты даже не понял, почему я придумал тебе кличку, – сказал Нико, обмакнув перо в чернильнице. – Я думал, ты просто для вида огрызаешься, а ты, оказывается, так оскорбился, что целый трид вынашивал план мести.

– Значит, по-вашему, я неверно трактовал вашу травлю и оскорбления?