Марк был не уверен, что Жюли согласится на такую поездку, хотя короткая передышка, конечно, пошла бы ей на пользу.

– А как там с ночным наблюдением? – спросил он, чтобы продемонстрировать свою заботу о безопасности парка.

– Камеры, прожектора и тревожные звонки уже готовы.

– Ты так говоришь, а на самом деле не очень-то спокоен.

– Я всегда был и буду неспокоен. Даже если бы я мог оплатить работу охранника, он тоже не вездесущ. Парк слишком велик, чтобы его можно было надежно защитить, разве что превратить его в концлагерь!

Они с минуту помолчали, затем Марк сказал:

– Я знаю, что Жюли просила тебя быть крестным нашего… – он не стал продолжать, от волнения у него сжалось горло.

– Да, – ответил Лоренцо после паузы. – Мне было приятно это услышать, я счел ее просьбу лестной для себя, хотя и не считаю свою кандидатуру подходящей.

– Почему?

– Из-за моей занятости.

– Это верно, и все-таки ты лучший друг Жюли. Вообще-то у нее не так уж много друзей, и все они живут поблизости от Парижа… Я думаю, она также попросит тебя быть свидетелем на нашей свадьбе.

Марк внимательно наблюдал за реакцией Лоренцо, но тот всего лишь слегка покачал головой.

– Мы ждали рождения ребенка, – продолжал он, – но теперь можно сразу же организовать эту церемонию.

– А как же ваши планы на работу в других местах?

– Ну, мне придется слегка надавить на Жюли – очень уж ей нравится работать у тебя.

– Надавить? – иронически переспросил Лоренцо.

Марк взглянул на него, поколебался и наконец, набрав побольше воздуха в грудь, сказал:

– Ладно, слушай, что я имею в виду. Мне кажется… В общем, я думаю, что вы слишком уж близки – вы оба слишком хорошо спелись, вот так-то!

На этот раз реакция Лоренцо была мгновенной. Он резко вывернул руль, съехал на обочину, выключил мотор, отстегнул пояс безопасности и посмотрел прямо в лицо Марку.

– Надеюсь, ты говорил не всерьез?

– Очень даже всерьез.

– Ревнуешь, что ли? Ну так знай, что ты просто смешон!

– Ты так думаешь? Да ваши переглядывания и улыбочки, как у сообщников, только слепой не заметит.

– Ну, еще бы! Конечно, мы сообщники; хочу тебе напомнить, что мы с ней вместе учились, что…

– И не только учились, не так ли?

– Наш роман уже в прошлом, и ты это прекрасно знаешь. Да, мы питаем друг к другу симпатию, и ничего более.

– С трудом верится.

– Тем хуже для тебя! Но не смей приставать к Жюли со своими дурацкими подозрениями, оставь ее в покое, ей сейчас совсем не до того!

Он говорил так горячо, что Марк пришел в ярость:

– Надо же, как пылко ты ее защищаешь – куда только девалась твоя выдержка! Ты ведь всегда так спокоен, так хорошо владеешь собой! Но стоит завести речь о Жюли, прямо из себя выходишь. И как же я должен это понимать?

– Да понимай как хочешь, только замолчи, – бросил Лоренцо сквозь зубы. – И вообще, оставь меня в покое, у меня сегодня дел до чёрта. Хочу тебе напомнить, что мы не закончили операцию пантеры. А вечером у меня свидание с Сесиль.

И он так резко рванул с места, что из-под колес машины фонтаном брызнул гравий. А Марк только сейчас вспомнил о подружке Лоренцо. Неужели он в нее влюблен и роман с Жюли стал для него лишь воспоминанием? Марку хотелось бы думать, что это правда. Но нет, их взгляды порой неопровержимо доказывали обратное. Например, только что, в этой больничной палате медцентра Сен-Клод, Марк уловил в глазах Лоренцо какое-то особенное выражение, ясно говорившее о том, что это была любовь – любовь, а не дружба.

– Ты все еще любишь ее, – сказал он вполголоса, тяжко вздохнув.

– Ну и что? – яростно воскликнул Лоренцо. – Если даже и так, это касается только меня одного! А живет-то она с тобой, и планы строит вместе с тобой, и выйти хочет за тебя, верно? И я никогда не позволю себе ни малейшего намека, ни малейшей двусмысленности. Теперь Жюли для меня только добрый друг и хороший ветеринар, вот и все. Я достаточно ясно выразился?

Марк проворчал что-то смутно похожее на согласие. Да, конечно, с тех пор как Жюли жила с ним, и особенно с того дня, как сообщила ему о своей беременности, она стала неприкасаемой для такого цельного человека, как Лоренцо. Их отношения свелись к профессиональным контактам, и все-таки их связывало какое-то особое чувство, гораздо более глубокое, чем симпатия или сообщничество. Чувство, которое Марк был не в силах ни разорвать, ни игнорировать, и эта незримая связь с другим мужчиной день и ночь терзала его.

Обратный путь они проделали молча, поглощенные мыслями о недавней словесной схватке. Приехав в парк, они вместе пошли к черной пантере – та уже благополучно проснулась, но операцию так и не провели. Лоренцо перенес ее на следующую неделю – он не хотел сразу прибегать к повторной анестезии, когда речь шла о таком уязвимом звере. Войдя в свой кабинет, он проработал там до вечера в ожидании встречи с Сесиль. Настроение у него было мрачное, но он решил не отменять свидания. Молодая женщина не виновата в грусти, которая одолевала его всякий раз, как он вспоминал о Жюли, бледной, лежавшей без сил на больничной койке. Сесиль была воплощенной радостью – казалось, ей неведомы никакие заботы, и вдобавок она прилагала героические усилия, стараясь добиться для Лоренцо и его парка как можно больше субсидий. Сами животные ее, конечно, не интересовали, просто она искренне хотела помочь ему, восхищаясь тем, что он посвятил свою жизнь такому благородному делу. К несчастью, энтузиазм Сесиль ставил Лоренцо в неудобное положение: он не хотел использовать их близость в деловых целях, не хотел, чтобы его в этом заподозрили.

Они встретились незадолго до восьми часов вечера, и Сесиль объявила, что принесла ужин – мясные закуски, сыр, свежий хлеб и местное вино. Она знала, что Лоренцо не любит покидать парк, и предложила поесть прямо на месте, а не ехать к нему домой. Лоренцо охотно согласился, хотя комната с ванной, которую он обустроил над административным помещением, стала его основным пристанищем, местом, которое он ни с кем не хотел делить. Но как ей об этом сказать и зачем охлаждать ее рвение?! При каждой их встрече Сесиль выказывала себя веселой, ласковой, счастливой. Да и в постели была такой чувственной, так безраздельно отдавалась ему, делала все возможное, чтобы он почувствовал счастье. Но почему же при этом он упорно думал о Жюли?

Они расположились на диванчике в углу нижнего помещения, как правило, служившего для встреч с инвесторами, коллегами или журналистами. Стоявший поодаль большой рабочий стол был завален эскизами и планами деревянных шале, предназначенных для посетителей.

– Ну что, строительство закончено? – спросила Сесиль.

– Осталось только вставить оконные рамы, это намечено на будущую неделю.