Фридрих теперь в песнях трубадуров звался не только «Божьим чудом», но и «законным императором папской милостью». Теперь о нём говорили уже не как о мальчике, который целыми днями гулял беспризорником, а как о воспитаннике Папы. Так что человек, не знавший Фридриха лично, мог предположить, будто бы маленький король воспитывался в Риме, играя вблизи престола святого Петра и ведя мудрые разговоры с Понтификом, заменившим ему родителей. Такова политика!

Весьма довольный подобным поворотом событий, Иннокентий III объявил восшествие Фридриха на престол делом своей жизни и назначил провести смотр войск Римской церкви на ноябрь, во время Четвёртого собора в Латеране. Ожидалось огромное количество гостей: 71 архиепископ с патриархами Константинополя и Иерусалима, более 400 епископов и 800 аббатов, посланники европейских королей, князья, главы городов, и, разумеется, представители императора Оттона и короля Фридриха. Формально именно на этом соборе должно было решиться, кому из них достанется империя, но на самом деле не понимать, чью голову увенчает императорская корона при подобном раскладе, мог разве что законченный дурак. Во всяком случае, я уже впрок писал песни, рассказывающие, о восшествии на престол золотоволосого короля, за спиной которого поднималось крылатое Божье воинство.

В завершение собора Иннокентий должен был официально объявить очередной крестовый поход... Никто не спешил брать на себя подобную ответственность, косясь на Папу.

Что же до молодого Фридриха, то и его казна, и его армия, были изрядно потрёпаны войной с Оттоном. Какой крестовый поход, когда весной 1215-го молодой король не мог занять ни Кёльна, ни Аахена? Войска тоскливо топтались у городских стен этих городов, ожидая, когда же у жителей закончится продовольствие и вода.

Первыми не выдержали горожане Аахена, прогнав наместника императора Оттона и открыв ворота перед войском Фридриха...

— Не могли бы вы пояснить, почему Фридрих прорывался именно в Аахен? — перебил Константин.

— На коронацию. — Не понял вопроса оруженосец.

— Но он уже вроде как был коронован? — мальчик недоумённо пожал плечами.

— Короноваться, мой мальчик, следует на правильном месте![62] — снисходительно улыбнулся трубадур, после чего продолжил: — Таким образом, будучи в возрасте двадцати одного года, наш золотоволосый король и император взошёл на трон Карла Великого[63] и поклялся перед возложившим на его голову корону архиепископом Зигфридом Майнцским[64] совершить крестовый поход.

Помню, как побледнел тогда мудрейший из людей, досточтимый Вильгельм Францизиус. И было от чего! Во-первых, кому идти в крестовый поход, а кому и посидеть в резерве, должен был решать Папа...

— Я опять не понимаю, — отложил перо Константин, — сначала вы говорите, что Папа мечтал об освобождении Иерусалима, а затем получается, что Фридрих поторопился, взяв на себя эту инициативу.

— Возложить миссию и наблюдать, как её захватывают, — суть не одно и то же. Иннокентий мечтал остаться в летописях, именно как провозгласивший победоносный крестовый поход. Иными словами — крестовый поход должен был стать наиважнейшим его заданием христианскому королю, а Фридрих сам поставил себе эту задачу, сам встал во главе крестоносцев и сам собрался освобождать от неверных Гроб Господень!

— Но мой король вполне мог действовать и с согласия Папы, они же всё время переписывались, — развёл руками оруженосец. — Откуда нам знать, как там было на самом деле. Ведь Фридрих — «дитя Апулии», а устами младенца, как говорится... Во всяком случае, я не слышал, будто бы позже Папа как-то наказал нашего короля за его поспешность.

— А разве можно наказывать человека, который отправляется на подвиг? — парировал Фогельвейде. — Ладно, конечно, мы можем оставить в черновике две версии, мою и господина Франца. Пусть хозяин этого замка сам решит, что побудило Фридриха: приказ Иннокентия или благородный порыв. От себя я могу добавить лишь одно: юный король много раз задумывался о своём призвании. Он дружил с фанатичными молодыми канониками, и те видели в нём юного миссию. Он ночи напролёт проводил с парнями из своего ближнего окружения, и они вместе обсуждали планы героического захвата Иерусалима... С юных лет Фридрих состоял в ордене цистерцианцев[65], так что... Полагаю, на коронации его охватил благодарный восторг, и он высказал то, о чём мечтал все эти годы.

— А может, Иннокентий ничего не сказал ему тогда, потому что уже находился одной ногой в могиле? — предположил оруженосец. — Если мне не изменяет память, он же помер буквально через несколько месяцев после помазания Фридриха.

— В июле 1216-го. — Трубадур проследил за тем, чтобы Константин правильно записал дату. — После Иннокентия Папой был избран Гонорий III[66]... Ты можешь ещё работать, мой мальчик?

Константин кивнул. Вальтер фон дер Фогельвейде продолжил:

— Через некоторое время после коронации, я впервые увидел королеву Констанцию, прибывшую в Германию, привезя с собой капризного и своевольного пятилетнего короля Генриха, которому предстояло сделаться правителем герцогства Швабия. Ожидая королеву, Фридрих временно отослал от себя фавориток? — он запнулся, глядя на тихо внимающего его речи оруженосца. — А ведь я забыл, старина, как звали тех цыпочек, что увивались тогда вокруг нашего короля. К примеру, ту — темноволосую, любившую принимать участие в королевской охоте?

— Черноволосую звали Манной, и она была племянницей архиепископа Мессинского. Только хватил ты, брат! Где Мессина, а где Германия? В Германии тоже была черноволосая, ездила за Фридрихом, было дело... При Фридрихе всегда было полно разномастных баб. Нечто всех упомнишь?!

— Ты прав, друг мой, — погрустнел трубадур. — Где уж с нашими умишками всех его зазноб упомнить? Что же до королевы Констанции, пока её муж добивался своей короны, она на правах регента довольно успешно управляла Сицилией. Теперь, получив наконец приказ приехать в Германию, Констанция отправилась в путешествие немедленно, невзирая на опасности, так как враги понимали, что Фридрих перед походом не упустит шанса упрочить положение сына в германском королевстве, ведь Иннокентий уже официально назначил выступление на 1 июля 1217 года.