Весна все еще ждет его. Ее сердце все еще отдано ему, и пообещал Радомир, что вернется ее спасти. Если не сдержит он свое слово, то все это было напрасно. Даже думать не хочет Радомир о том, что некому его больше ждать. Вдруг Весна не пережила крушения? Может, не выдержала мороза во время оставшегося плаванья? Что будет с ним, если окажется, что кто-то другой взял ее в жены, раз посчитала Весна избранника своего погибшим?

Нужно как можно скорее добраться до Чертога Зимы, где сможет он увидеть ее. Больше не будет Радомир перед ней смущенным мальчишкой, не смеющим ей в глаза смотреть. Нет, он станет защитником, подле которого не станет Весна бояться. Опорой, что поддержит ее абсолютно во всем. Мысли о ней позволяют ведуну продержаться, спасают от холода, согревая изнутри. Видит он перед глазами ее улыбку, стоит только подумать о ней, колдовские зеленые глаза, от взгляда которых, кажется, все вокруг расцвести может. Такой, как Весна, впрок ведуньей родиться, только рад Радомир, что это не так.

Сделает все ведун для ее счастья, никогда больше не оставит одну. Как только встретит вновь после долгой разлуки, так протянет ей руку, и если примет Весна его ладонь, то никогда ее больше он не отпустит.

– Земля!

Крик этот вырывает Ренэйст из объятий сна, заставляет подскочить на месте, вздрогнув. Радомир, уютно устроивший голову на ее плече, стонет сонно и недовольно, разбуженный неосторожным ее движением. Оглядывается Белолунная по сторонам, отмечая, как мечутся по палубе мужчины, и поджимает губы, пытаясь подняться на ноги. Ведун сжимает ее запястье в своей ладони, удерживая на месте, и спрашивает сиплым голосом:

– В чем дело?

Забывает она, что не понимает он язык ее народа. В свете факелов видит она заспанное лицо Радомира, то, как пытается подавить он зевок, и усмехается слегка. Разжав пальцы побратима, выбираясь из слабой его хватки, Ренэйст снова пытается подняться на ноги.

– Они сказали, что видят землю впереди.

Они не могли так быстро достигнуть архипелага, нет. Или, может, от того, что плаванье прошло для нее словно во сне, и не заметила Ренэйст, как доплыли до самых Трех Сестер? Моряки, снующие от борта к борту, не обращают на них внимания, и подходит Волчица к покатому боку, сильнее кутаясь в плащ и вглядываясь за горизонт.

Впереди, над самой водой, возвышается утес. Рваный, с глубокими бороздами на темной породе, выглядит он устрашающе. Один взгляд на него пробуждает в Ренэйст дикий, животных страх, заставляет невольно попятиться, держа ладони на гладкой древесине, покрытой тонким слоем льда. Там, наверху, на самом краю утеса, виднеются кости заброшенного поселения, царапающие своими оборванными краями небосвод. Лунный свет падает так, словно бы среди останков бродят призрачные тени, души, коим нет пути в царство мертвых.

С самой скалы, исчезая в темной воде, свисают две гигантские цепи. То, что они сдерживали, должно было быть еще более пугающим.

Ренэйст не была в этой части родных земель и никогда это место не видела. Лишь слышала о нем – от Хакона, что был рожден в этих краях.

– Проклятье, – выдыхает подкравшийся Радомир, встав подле нее и рассматривая тревожащее зрелище. – Что это за место такое?

– Последний Предел, – шепотом отвечает ему Ренэйст, – говорят, раньше здесь удерживали чудовищного волка Фенрира. Когда он освободился, начался Рагнарек.

– Рагна…

– Рагнарек. Последний бой богов и чудовищ. Мой народ верит, что он причина вечной ночи, что наступила для нас. Когда все они погибли, небесные светила застыли на небосводе, спасаясь от клыков Сколя и Хати, сыновей Ужасного Волка. После того как Видар, бог мщения и безмолвия, отомстил за смерть Одина, верховного бога и своего отца, сразив Фенрира, его потомки остались в этих краях.

– И что с ними произошло?

– Никто не знает. Мой отец привез из этих земель в Чертог Зимы ребенка двенадцати зим отроду. Он видел все, что произошло в Последнем Чертоге, но ни слова не сказал за все это время.

Хакон желает с собой в могилу унести трагедию родного дома. Как бы ни спрашивала его Ренэйст, все уходит он от разговора, не желая и слова сказать об этом. Даже конунг не знает, что произошло в Последнем Пределе. Возвращаясь из набега, привлекло внимание Ганнара Покорителя алое зарево пламени, пирующего на стенах этих домов. И теперь, когда Ренэйст увидела своими глазами место, откуда родом ее возлюбленный, у нее появляется лишь больше вопросов.

Так пугает это место, незнакомое и тревожащее, что не сразу понимает Ренэйст то, на что первым же делом должна была внимание обратить.

Это материк. Вовсе не Три Сестры, до архипелага еще далеко. Значит, если они смогут сбежать с корабля, то появится шанс достигнуть Чертога Зимы. Мысль эта окрыляет ее, дарит надежду, что не все еще потеряно. Нужно только постараться и сделать все так, чтобы им ничего не могло помешать. До тех пор, пока они не доберутся до родного ее поселения, никому больше нельзя верить. Ренэйст верила в то, что Исгерд ярл поможет им, и что вышло из ее доверия? Что из того, что было ей знакомо, оказалось ложью? Сколько людей, которых она считала союзниками, на самом деле желают ей зла?

Когда отец узнает обо всем, он добьется справедливости. Покоритель до сих пор остается конунгом и уважаемым воином. Люди пойдут за ним, если он скажет им правду, и тогда все станет таким, каким должно быть. Никаких вероломных предательств и интриг, все по чести, как и завещали их предки. Все никак не может поверить Белая Волчица в то, что прямо под их носом вершились подобные дела, полные низости.

Она добьется справедливости. Любым способом, но Ренэйст ее добьется.

Последний Предел постепенно остается позади. Кнорр движется все дальше, плывет вдоль берега, и Ренэйст смотрит на удаляющиеся руины с тоской. Больно ей видеть, в каком состоянии находится родина ее возлюбленного, и еще сильнее хочет она узнать, что же здесь случилось. Возможно, однажды Хакон расскажет ей правду, но лишь тогда, когда будет готов к этому. Ей и самой пришлось пройти через многое, и теперь Белолунной есть о чем ему рассказать.

Моряки, заметив их, стоящих у борта, заставляют обоих вернуться на прежнее место. Зло изворачиваясь, Радомир силится сбросить с себя их руки, изрыгая проклятья столь ядовитые, что даже стыдно их слышать становится. Не скрывая своего изумления, смотрит северянка на побратима, только тот продолжает ворчать что-то невразумительное, опустив низко голову и снова кутаясь в плащ.

Легко понять ей гнев, что обжигает Радомиру нутро. Спокойствием ведун не отличается, да и миролюбивым нравом не обладает. Отец и другие воины говорили ей, что ведуны спокойны и мудры, что умения их восхищают и пугают. Что же, о Радомире может сказать она лишь то, что Дар его велик, и без проблем вселять он может страх в людские сердца. А вот сдержанностью и спокойствием дикий нравом ведун похвастаться не может. Кто знает, возможно, боги намеренно свели вместе пути их, таких разных, но все же похожих?

Ренэйст хочет верить, что у всего, что происходит с ними, есть свое значение. Что испытания эти не просто так выпали на их долю, и что смогут они что-то изменить. В сказаниях скальдов великие герои совершали подвиги свои во имя великой цели. Ждет ли подобная цель в конце этого пути?