Таковы были методы Ермолова; нельзя отрицать, что они, как и в данном случае, были весьма эффективны. Оставшиеся деревни клана были заброшены, а их жители бросились искать себе пристанище в собственно Чечне. Однако в течение последующих 30 лет они неумолимо и жестоко мстили русским. Странно, что русские писатели пока что не видят очевидной связи между «системой Ермолова» и мюридской войной.

Теперь пришел черед Акуши. Против этой воинственной и мощной конфедерации главнокомандующий лично двинул 9 батальонов и множество пушек. Мадатову было приказано выступить из Каракайтага в помощь ему[47].

Перейдя границы Акуши, Ермолов увидел, что дальнейшему движению препятствует высокая горная гряда, занятая врагом. Старейшины конфедерации пришли в лагерь с целью предотвратить кровопролитие. Их хорошо приняли, отнеслись к ним вполне по-дружески, и о военных действиях не было сказано ни слова. Однако, по словам русских, они отклонили даже самые мягкие условия, и Ермолов увидел, что лишь сила могла бы заставить их подчиниться. Однако штурм гряды (даже успешный) повлек бы за собой тяжелые потери, на которые главнокомандующий никогда не пошел бы, если бы мог этого хоть каким-то способом избежать. Существовала возможность опрокинуть, казалось бы, неприступную позицию Акуши, но это было возможно, только если бы акушинцев застали врасплох. Ермолов приказал со всей вежливостью принять старейшин, накормить их, рассыпать перед ними перлы восточного красноречия, но не отпускать их домой до полуночи. Сказано – сделано. Вернувшись поздно ночью, они тотчас созвали джамал (сход) и рассказали о своих впечатлениях. Они заявили, что русское войско немногочисленно, солдаты – измучены и вообще в таком состоянии, что вряд ли кому-то будет почетно сразиться с ними. Эти благоприятные новости распространились очень быстро, и акушинцы, уверенные в своей силе, спокойно пошли спать, даже не думая о том, что ждет их утром. Но ужасное утро уже пришло.

Не успели старейшины покинуть лагерь, как войска бесшумно взялись за оружие и в тишине осторожно двинулись к позициям врага, что были в 7–8 верстах от лагеря. Ночь была лунная и очень ясная, однако передвижение русских войск прошло незамеченным для врага, чьи костры догорали, когда весь отряд русских подошел на расстояние пушечного выстрела от укреплений акушинцев. Вдалеке виднелась большая деревня Лаваши, напротив которой были возведены высокие укрепления. Левый фланг заканчивался укрепленным возвышением, а правый – пропастью, по дну которой текла маленькая речушка Манас. Сквозь это ущелье ночью Мадатов провел свои войска, перешел реку и по тропе, обнаруженной казаками, взобрался на противоположную гряду, откуда можно было вести огонь по всей позиции врага. Дорога на Акушу и даже сообщение с деревней Лаваши были отрезаны. Тем временем основной отряд под командованием Ермолова расположился прямо напротив врага. На правом фланге стояла кавалерия шамхала, набранная Ермоловым в Тарку и Мехтули – по чисто политическим соображениям. «У меня нет никакой необходимости в этих негодяях, – писал Ермолов, – но я собрал их здесь, чтобы посеять вражду между ними и акушинцами. Это могло пригодиться позже».

19 декабря состоялось сражение при Лавашах, в исходе которого, учитывая силу русских и быстроту их передвижения на флангах, не могло быть и сомнений. Акушинцы были полностью разбиты, а Лаваши – взяты. Ермолов воздает этим людям должное за их добросердечие, нравственность и предприимчивость и объясняет их превосходство над соседями тем, что в их понимании лень – это порок. «Однако пристрастие к крепким напиткам уже начало сказываться», за что, конечно, они должны «благодарить» русскую «цивилизацию». Акуша, главная деревня, была полностью покинута жителями, а конфедерация, которая в течение 75 лет питала свою гордость победой над Надир-шахом, покорилась русским и в течение 7 лет хранила верность победителю.

Это серия триумфальных побед имела ошеломляющий эффект не только на Кавказе, но и по всей России, в том числе и в далеком Петербурге. Имя Ермолова было у всех на устах. У него было много врагов среди высшего командования армии и при дворе, но Александр I, и без того всегда хорошо относившийся к нему, теперь был более, чем всегда, настроен поддерживать его. Ведь этот человек полностью оправдал его доверие и благосклонность. Если и были какие-то сомнения в конечном результате персидской миссии Ермолова, то они уже рассеялись. Что же касается собственно Кавказа, то здесь политика и действия Ермолова были беспрецедентно и постоянно успешны. При помощи политических маневров или силой оружия ханства и другие независимые государства были приведены в лоно империи. Даже Дагестан, расположенный в самом центре Кавказа, а потому до сих пор недосягаемый, уже не был в состоянии сопротивляться мощи Русского государства. Русские пушки грохотали в долинах и в горах. Победа следовала за победой, а побежденные народы не только склонялись перед игом, но во многих случаях оказывали добровольную помощь захватчикам в борьбе против все еще сопротивляющихся племен и сражались в рядах «неверных». Ермолов пообещал быстро расправиться с тем, что еще осталось от Дагестана; не менее уверен он был в успехе в Чечне и на западе. Абсолютно очевидно, что для него полное и окончательное завоевание Кавказа было вопросом немногих лет, столь велика была его вера в собственную силу и собственный гений; столь могуществен он был в отношении скрытых сил, уже собирающихся против него. Эти силы набирали мощь с каждым успехом его политики, с каждым шагом вперед победоносной армии.

Однако пока все шло хорошо. Был заключен мир с Персией и Турцией; в Грузии все было спокойно; Шекен был присоединен без боев; были построены Грозный, Внезапная и промежуточные крепости, которые должны были сдерживать Чечню; Мехтули, Табасаран, Кайтаг, Акуша, Авария были подчинены России силой оружия. Теперь пришла очередь Кази-Кумуха, и в июне 1820 года Мадатов, как всегда превосходя ожидания Ермолова (но не распоряжения), добавил это ханство к списку побед. Кампания продлилась всего 2 недели.

Выступив из Ширвана, Мадатов послал свою кавалерию, состоявшую из сотни казаков и 1000 всадников из числа местных жителей, в обход прибрежных провинций. Что касается пехоты и артиллерии (5 батальонов с 14 пушками), то под его непосредственным командованием они направились прямо к цели через Главный Кавказский хребет. В анналах Кавказской войны этому походу нет равных. Спустившись в Кубу, он занял столицу, носившую то же имя. Там к нему присоединился Аслан-хан, верный России правитель кюринов, со своими 800 всадниками. Продолжив свой поход, Мадатов прошел через всю страну и 11 июня перешел границу Кази-Кумуха. Враг, в числе 20 000 человек, собрался возле Хозрека. Он храбро защищался, но потерпел поражение, после чего Хозрек был взят штурмом. Хан Сурхай бежал в свою столицу Кумух, однако жители заперли перед ним ворота. Аслан был торжественно коронован и от имени царя провозглашен ханом Кази-Кумуха. Со своей стороны, он обязался охранять границы и направлять свои войска туда, где это будет нужно России. Он также обязался разрешать строительство фортов и дорог на территории своего государства, платить ежегодную дань в размере 3000 рублей и назначить отдельных наибов, которые будут подчиняться ему.