Он переоделся в плавки, спустился на пляж и сел на корточки около Троя.

— Ты уже похож на человеческое существо, — сказал Майк.

Трой перекатился на живот и приподнялся на локте.

— Сегодня я управился до полудня. Ты ездил повидать Мэри? Я так и подумал. Избавь меня от всяких объяснений, дружище.

— Я не собирался перед тобой отчитываться, дружище.

— Слова были бы знакомые. Я разрываю ей сердце. Я не заслуживаю такой достойной женщины. И так далее.

— Для такого почти стопроцентного мерзавца, как ты, Трой, она — клад. У тебя не только есть друг — чистое золото, то есть я, ты еще и женился на действительно хорошей женщине.

— Все благодаря моей ловкости. Я потрясающий малый. Я герой войны.

— Что касается Мэри, можешь успокоиться, герой войны.

— Как так?

— Как-то парень с нашей улицы купил собаку. Собака недостаточно сильно его обожала. Так что он завел палку и начал ее бить, но по непонятным причинам ситуация становилась все хуже. Он никак не мог понять почему.

— Оставь свои нравоучения.

— Я просто скучаю по дому, Трой. Просто тоскую… Она вернется, как я полагаю. Но все будет теперь по-другому.

— Нечто драгоценное утрачено навеки?

Майк изучающе посмотрел на него:

— Ты потрясающий парень, Трой. Ты просто свинья. Тебе необходим психиатр.

— Каждый, кто с тобой не согласен, больной?

— Скажем так, тебе — нужно лечиться. Ты напуган.

Это слово разрушило маску равнодушного спокойствия, ироничной высокомерности на лице Троя. У него скривился рот. Майк наблюдал, как он пытается взять себя в руки.

— Чем я напуган, дружище?

— Тем, что происходит с тобой. Потому что ты не знаешь, отчего это происходит. Или чем это закончится. И ты знаешь, что закончится это плохо. Ты только не знаешь, насколько плохо. Никто не знает, насколько плохо. Поэтому все трусят, Трой.

— Я напуган. Я болен. Я сел в лужу. Поэтому мне надо выпить. Это естественно, не так ли? — Трой поднялся и пошел к дому.

Майк встал и стал смотреть ему вслед. Трой шагал спокойно. Легкой походкой, вздымая песок. Но мускулы его спины были напряжены. Майк подумал, что он похож на вора, проходящего мимо полицейского.

Майк еще поплавал. Он стоял, отдыхая, в чистой воде. Рыба размером с его бедро, одетая в черно-белый полосатый костюмчик, проплыла мимо медленно, с достоинством. «У тебя дурной вкус в одежде, — сказал ей Майк. — Рыба, ты сама себя сделала. Поэтому не знаешь, как надо одеваться. Покупаешь шмотки по почтовому каталогу из „Плейбоя“, и все твои служащие потешаются за твоей спиной. Найди себе хорошего портного, дружище».

Майк выбрался из воды. Он потыкал себя в живот и решил, что плавание делает его крепким, худощавым, привлекательным. Роденски, солдат удачи. Все будут гадать, кто этот загорелый чужак, с отсветом дальних странствий в глазах.

Подожди, вот Пуговичка увидит…

Он отвернулся и поморгал, глядя на красное умирающее солнце сквозь влагу в глазах.

Потом он вернулся в свою комнату, и когда закрылся в душе, то запел свою любимую песню. Не совсем песню — без особенного мотива. Сначала высокое — бум, бум, бум, бум, а потом ниже — бам, бам, бам, бам. Резонировало хорошо.

~~~

Ширли и Дебби Энн приехали в восемь. Обе они были в шортах, сандалиях и блузках без рукавов — Ширли в темно-зеленых бермудах, блузке в белую и зеленую полоску и золотых сандалиях, Дебби Энн — в светлых шортах, черной блузке и красных сандалиях. Они вернулись с большой неформальной коктейльной вечеринки, устроенной где-то на берегу. Они стояли внутри конуса света, обе высокие — одна темная, другая светлая, — хорошо сложенные, слегка раскрасневшиеся, готовые вот-вот рассмеяться. Зубы блестели, глаза сияли. Майк залюбовался.

Заметив его, обе заговорили одновременно — пискливый голосок Дебби Энн переплетался с мальчишески-хрипловатым голосом Ширли. «Чертовски скучная претенциозная вечеринка… Кормили разными вкусностями, большой стол ломился… А что он отмечает?.. Здесь, что ли, вечеринка?.. Пригласите нас, сэр… Я предпочитаю небольшие компании… Той же отравы, Ширл?.. Включите какую-нибудь музыку… Прелестное освещение… Бедняжку Троя шатает».

Трой действительно ступал нетвердо, но присоединился к танцующим девушкам. А чуть позже с Ширли, в купальнике, который ей одолжила Дебби Энн, он отправился плавать в маленьком бассейне. А тем временем Майк искал подходящие ингредиенты и сооружал чудовищных размеров сандвич. Купание слегка отрезвило Троя, а девушки, хотя и продолжали пить мартини, казалось, сохраняют над собой контроль. Они снова переоделись в шорты и блузки. Музыку выбрали мелодичную, звук убавили.

Когда Майк посмотрел на часы, он с изумлением обнаружил, что было чуть больше одиннадцати. Он какое-то время сидел с Ширли в двойном шезлонге. Они оба переключились на пиво. Ему нравилось разговаривать с Ширли. Они пустились в рассуждения об эзотерике, потом о философии, потом о всякой ерунде: почему самые толстые женщины носят самые короткие шорты и можно ли успешно торговать сигаретами, в которых шестьдесят процентов длины составляет фильтр, а табака на три затяжки. Ничего личного, ничего тяжелого, ничего пошлого. Никаких пьяных бредней. Никаких намеков на флирт. Просто двое собеседников болтают и смеются в тропической ночи, им легко друг с другом.

«Так откуда у меня чувство вины? — спросил себя Майк. — Вот мы уютно устроились здесь, на этом двойном шезлонге, и эти коричневые ноги выглядят очень мило: вытянутые вперед, со скрещенными щиколотками. Вот она слегка согнулась и пристраивает банку с пивом на нежной выпуклости маленького животика. Вот эта черная челка, и вздернутый подбородок, и этот роскошный рот, и она почему-то все время напоминает мне кошку. (Глаза у нее чуть раскосые, нет?) Вот от нее хорошо пахнет, и аромат жасмина чувствуется здесь сильнее. Она просто прелестная девушка, а я, как выразился бы нелюбезный офицер службы безопасности движения, „слегка под влиянием спиртного“. Я флиртую? Нет. Я собираюсь флиртовать? Эта тема для праздных спекуляций. Но такого намерения нет, судья. Не чувствуй себя виноватым, Роденски. Иногда ты меня утомляешь. Иногда ты настоящая старая дама, черт возьми! Роденски, расслабься. В тот год, когда ты узнал, для чего существуют девушки, она соску не могла засунуть себе в рот».

Трой и Дебби Энн были на другом конце веранды, за бассейном, и они тихо и неслышно о чем-то долго говорили, с такой страстностью, от которой Майку было неловко, хотя он не мог понять почему.

— Одно очаровательное событие случилось на скучной вечеринке, Майк, — с улыбкой сказала Ширли с легким оттенком горечи. — Очень загорелый человек лет примерно шестидесяти, хорошо здесь известный, как мне сказали, узнал о том, что мы можем деликатно обозначить как «мой статус». Но я не знала его статуса, который, похоже, можно обозначить как «профессиональный вдовец». Короче, он все время называл меня «моя дорогая». Держался как настоящий добрый дядюшка, понимаешь? Он сказал, что развод — всегда эмоциональный шок. Его зовут Вэн Клай или Вэн Клэй. Что-то подобное. Он сказал, что самое опасное время — когда узел наконец разрезан, и выступил с предложением о том, что мне делать с собой. И как последняя дура — потому что я в самом деле решила, что он довольно милый, — я спрашиваю его, что он имеет в виду. И он говорит, что у него есть чудная маленькая яхта с мотором, настоящая жемчужина, — не такая большая, чтобы один человек с ней не справился, — и он знает Багамы как свои пять пальцев, и это будет для меня превосходной возможностью расслабиться. Мы могли бы поплыть вокруг Ки или через канал и озеро, провести месяц в безделье, переплывая с острова на остров. Он показал бы мне такие места, которые мало кто видел. «Это будет так полезно для вас, моя дорогая». К этому времени наконец до меня дошло, чего он хочет, я стала восторгаться его идеей и говорить, как это было бы чудесно и что моей маме и моему маленькому сыну все ужасно понравилось бы, так же как и мне. И тут он внезапно стушевался… съежился, замолк.