– Что тебе опять надо?

– Зря вы меня не воспринимали всерьез, Аркадий Викторович, – сказал Соколовский, глядя в папку и перебирая в ней документы.

– Я и сейчас не воспринимаю, – сухо ответил Игнатьев.

– И миноритариев своих вы тоже не воспринимали всерьез. Это весьма недальновидно, Аркадий Викторович. И вам придется за это заплатить, – ответил Соколовский и под встревоженными взглядами партнеров Игнатьева стал выкладывать перед ним на стол бумаги.

– Судебный иск, – комментировал он документы. – Двадцать девятого сентября две тысячи тринадцатого года при продаже акций господина Михайлова в результате манипуляций оценкой цена сделки была занижена втрое относительно справедливой, реальной цены. Вот еще один. Десятого марта две тысячи пятого года, совершая крупную сделку с производителями молочной продукции, вы не поставили в известность миноритариев и детали сделки разглашать отказались. Хотелось бы знать почему? Вот третий иск – аналогичный первому, все от жадности.

Игнатьев сидел молча, не глядя на документы, которые ему предъявлял Соколовский.

– Не буду утомлять вас перечислением всех исков, пусть это делают ваши юристы, вы им за это деньги платите. Но у меня несомненный роял флэш. – С этими словами Соколовский остальные документы выложил на стол веером, как игральные карты.

– Ты серьезно думаешь, что можешь выиграть суд хотя бы по одному иску? – равнодушно спросил Игнатьев.

Соколовский не ответил и, повернувшись, пошел к выходу. Он услышал, как Игнатьев смахнул со стола ворох бумаг. Наверное, это были те документы, которые он ему только что вручил.

– И об этом вам лучше спросить у юристов, – у самой двери сказал Соколовский. – Они-то точно серьезно думают.

Несмотря на то что была уже ночь, Катя ответила сразу.

– Только не говори, что ты опять собрался ночевать у моего дома, – сказала она в трубку, едва узнав голос Игоря.

– Нет-нет. Мы же договорились – созвон. Вот я и звоню. И поскольку сейчас не три ночи, жду тебя через полчаса возле кинотеатра.

– Игорь, – Катя улыбнулась, – сегодня я устала.

– Завтра? – мгновенно отозвался Соколовский.

– Завтра, завтра. – Катя вздохнула: – Завтра тоже дурдом. Может, я сама тебе позвоню?

– Тогда давай так. Я сейчас отключусь, а ты мне сразу перезвонишь. Сама, разумеется.

– А ты упрямый, – заметила Катя не то с одобрением, не то с раздражением. Но отступать Соколовский не любил:

– Что ты. Просто не принимаю отказов. Отсчет пошел – кладу трубку!

Он сидел в машине и думал, что он идиот, что Катя конечно же не перезвонит ему. Игорь посмотрел на телефон, и только теперь до него дошло, что зарядка в аппарате кончилась.

Катя сидела на полу, разложив листы ватмана с эскизами нового квеста. Она не глядя нащупала телефон, взяла его и набрала номер. «Абонент временно недоступен». И тут неожиданно раздался звук дверного звонка. Сомнений в том, кто это мог быть, не оставалось.

– Первый ряд, как ты просила. – Соколовский продемонстрировал билеты.

– Как я просила? – Катя сделала большие глаза. – Я люблю последний.

– Я купил все. Выбирай любой. – Соколовский раскрыл веером пачку билетов.

А потом они сидели в пустом зале и целовались, не глядя на экран. Весь фильм. Фильм кончился, и они снова целовались. Сначала в коридоре на выходе из зала, потом на ступенях кинотеатра. Потом уже в машине. Вика смотрела на них из такси, глубоко откинувшись на спинку заднего сиденья, чтобы Соколовский ее случайно не заметил.

– Поехали, – сказала она водителю, сдерживая слезы.

Королев сидел в своей машине совсем рядом и видел, как Вика кусает губы, глядя на Мажора и его пассию. Он стиснул руль так, что пальцы побелели.

– Да, он уже здесь, – приложив руку к гарнитуре на голове и глядя на стоявшего перед ним Королева, ответил охранник. – Пошли.

Игнатьев сидел в своем кабинете, склонившись над бумагами. Что-то он подписывал, что-то просто откладывал в сторону. Когда охранник ввел в кабинет Королева, Игнатьев сделал знак рукой: свободен.

– Здравствуйте, господин Королев. – Игнатьев откинулся на спинку кресла и стал разглядывать полицейского. – Почему-то я не удивлен вашему визиту. Садитесь.

Даня уселся, усердно демонстрируя собственную независимость, но это у него плохо получалось.

– Нас с вами кое-что объединяет, – заговорил он. – Мне тоже мешает Соколовский.

– Допустим.

– Вы богаты. А мне как раз нужны деньги.

– И? – холодно спросил Игнатьев.

– И на основании первого пункта мы можем договориться по второму.

– Смело, – констатировал ледяным тоном Игнатьев. – Я должен ответить прямо сейчас или могу подумать?

– Подумайте, – ответил Королев, поднялся и, не прощаясь, вышел.

Соколовский и Катя, тихо смеясь, чтобы не будить людей в соседних номерах отеля, ввалились к нему. Бросив туфли у двери, Катя повисла на шее Игоря, целуя его в губы. Руками она забралась под его пиджак, поглаживая спину. Игорь нащупал наугад выключатель и зажег свет.

– Я, наверное, некстати, – раздался из кресла голос Пряникова, – но у меня серьезный и срочный разговор, а твой телефон недоступен.

Игорь отпустил Катю, повертел в руках бутылку шампанского и поставил ее на стол.

– Тогда я пойду, – сказала Катя и подняла с пола туфли. – Ты можешь мне сам звонить.

Подойдя к Соколовскому, Катя поцеловала его в щеку и незаметно застегнула молнию на его брюках. Пряников смотрел все это время в пол. И когда Катя вышла, он поднялся из кресла и принялся в своей обычной манере ходить от окна до двери и обратно.

– Хороший номер, – наконец сказал он.

– Будете? – Игорь снова взял бутылку в руки.

– Игорь, – начал Пряников, пропустив предложение мимо ушей, – мне звонил знакомый из Управления внутренней безопасности. Они тобой серьезно заинтересовались.

– Причина?

– Да полно причин. Вон там, внизу, на стоянке, убита девушка. Тебя видели с ней в кафе.

– Кто?

– Какая разница! – зло ответил Андрей Васильевич. – Далее, девушка, совершенно случайно конечно же, оказалась помощницей Игнатьева. Твоего врага. И тоже случайно, само собой, владельца компании, в совет директоров которой ты недавно вошел.

– Я бы объяснил, Андрей Васильевич, но вы не поверите.

– А ты попробуй! – вспылил Пряников.

Соколовский подумал и стал открывать шампанское. Когда бутылка с легким хлопком открылась, он все же сказал, наливая в свой бокал:

– Яну убил Стас. Мой бывший друг-наркоман, которого я давно считал мертвым.