— Что? Что не так? — спросил Денис, чувствуя, что начинает злиться. — Что тебе не нравится? Сразу надо было так сделать, я просто не догадался… Что не так?

Он взял Настю за плечи, развернул к себе, сдавил ей кожу так, что на ней остались красные пятна. Впрочем, их и так было достаточно, и на шее, и на груди, и еще много где, но с тех мгновений будто вечность миновала.

— Что? — почти выкрикнул он, заглянул Насте в глаза, девушка отстранилась и сказала, глядя в стенку:

— Не поможет. Он не приедет.

Смысл ее слов дошел не сразу, Денис продолжал сжимать ее плечи и бестолково пялиться. Настя молчала, осторожно касаясь кончиком языка прокушенной губы. За стенкой заорал телевизор, девушка вздрогнула, и Денис спросил:

— Почему? Почему не приедет?

И разжал пальцы. Настя оказалась у стенки, накрылась одеялом до подбородка, закуталась в него, точно это могло помочь, и сказала:

— Я не нужна ему. Вавилов мне не отец.

Чувство такое, точно тем самым легендарным пыльным мешком по голове огрели — стало мутно и душно одновременно. Денис смотрел на девушку, а та кое-как собрала растрепанные волосы в хвост и теперь перекручивала его жгутом.

— Да ладно, — Денис выдал первое, что пришло в голову. Понимал, что выглядит глупо, но поделать с собой ничего не мог. Удивился — это мягко сказано, и даже не обалдел, а попросту не понял, о чем это она. Не отец… Ничего себе, вот это номер. А кто тогда?

— Отчим, — сказала Настя, пряча глаза, — Вавилов мне не родной отец, а отчим, муж моей матери. Я наврала тебе, прости. Я не знала, что все так получится.

Чтобы прийти в себя, понадобилась пауза. Денис неторопливо оделся, пытаясь собраться с мыслями. Но получалось паршиво, даже не так — ничего не получалось, вихрь в голове образовался тот еще и укладываться не торопился. Настя так и сидела под одеялом, подняла на Дениса глаза, когда он остановился на пороге, и повторила:

— Я не нужна ему, он ненавидит меня и будет только рад, если меня убьют. Он и сам прикончил бы меня, как Мотьку, но…

— Что за Мотька? — перебил Денис. История нравилась ему все меньше, а все события прошлой недели вдруг предстали в новом свете. Она ему не родная… А зачем тогда… И что за Мотька?

— Моя собака. — Настя говорила спокойным и ровным голосом, смотрела в окно, за которым синело небо. Задернуть штору никто не озаботился, не до того было, да и сейчас незачем: все закончилось, вернее, заканчивается прямо сейчас, в эту самую минуту.

«Ничего не понял». Денис прислонился к косяку и решил вопросов пока не задавать. Да и нужды не было, Настя говорила сама, говорила быстро, точно желала поскорее освободиться от гнетущих ее воспоминаний.

Эта была старая история любви, еще школьной, оборвавшейся после выпускного и возродившейся много позже, после дальнейшей учебы, службы, работы, вдовства. Мать Насти вышла замуж за Вавилова, когда дочке было семь лет. Красавец-мужик с военным прошлым и командным голосом поселился в их доме и тут же завел свои порядки. Впрочем, ничего сверхобычного он от падчерицы не требовал, но любовью особой не пылал, просто терпел ее, как довесок к любимой женщине. Но интересовался успехами в школе, следил за кругом ее общения и требовал отчета о всех передвижениях. А передвижений было всего ничего: школа, потом институт.

— Он хотел, чтобы я училась на экономиста и могла работать в его фирме, — сказала Настя, глянула на Дениса и пояснила: — У Вавилова свой салон по продаже китайских или корейских машин, я точно не знаю.

«Не врет», — отметил мысленно Денис, припомнив, что про салон она говорила. Пока все просто и незатейливо, и тем не менее…

— Твой отчим раньше служил? — спросил он, зацепившись за фразу Насти о военном прошлом Вавилова. Это могло быть интересным, и не ошибся.

— Да, но я не знаю, где именно. И мать не знает, муж сказал, что об этом ей знать необязательно. Но я видела его удостоверение — у него звание полковника, он бывший фээсбэшник, сейчас в отставке.

«У этих бывших не бывает». Часть картинки сложилась сама собой. Теперь понятно, почему Вавилова готовили на смену Никольскому — серые тени за спинами власти решают такие дела в своем кругу, и Настиного отчима сочли подходящей кандидатурой, только самого смотрящего предупредить забыли. Ну, точно, не ошибался он насчет нее — избалованная девчонка из богатой семьи… И все же было здесь что-то не то.

— Что за Мотька? — напомнил Денис.

— Да, Мотька, Матильда, спаниель. Ушастая, смешная, добрая… Вавилов хотел, чтобы я училась на экономиста, а мне нравились иностранные языки. Я хорошо знаю английский, хотела выучить еще несколько, чтобы работать в турфирме, но он и слышать об этом не хотел. После школы заставил меня сдать документы в Плехановский, на экзаменах мне помогли по его просьбе, и я поступила. Проучилась год и бросила — это было не мое.

Ну, точно, капризная девчонка — перед ней жизнь, можно сказать, открыли, а она вон что отколола. Странно, что Вавилов ее не прибил, знать, мужик крепко держит себя в руках, но в ФСБ других и не держат.

— И отдала документы в иняз, поступила сама, без помощи. Проучилась полтора года, скрывая от всех, когда правда выплыла. Мать была в бешенстве, а Вавилов… Он ничего не сказал, точно ему все равно было. А потом убил Мотьку, ей было четырнадцать лет, она почти ничего не видела, была глухая. Я повела ее гулять, Вавилов был на улице, сидел в машине и подозвал Мотьку к себе. Она побежала к нему, а отчим сбил Мотьку, переехал два раза у меня на глазах. Потом взял ее за задние лапы и отнес в мусорку. Мотька была еще жива, она стонала, у нее началась агония, из пасти и ушей текла кровь, а поводок волочился по земле, Вавилов нес ее на вытянутой руке и швырнул в контейнер. Потом просто прошел мимо меня, как мимо пустого места.

По хребту пробежал холодок, Денис теперь тоже смотрел в окно, обдумывая услышанное. Это ж надо — раздавить пса на глазах у девчонки, у мужика, похоже, с башкой большие проблемы, зато нервы в полном порядке. Припомнил, как слышал еще в армии о подготовке таких вот спецов, вернее, о проверке их на психологическую профпригодность. Якобы и в морги их водят на вскрытие раковых трупов, и собак опять же резать заставляют, преимущественно сук беременных или тех, которых сам с щенка вырастил. Думал, врет народная молва, но теперь понятно — она много чего скрывает, нежные обывательские чувства щадя.

— А потом он убил человека.

От этих слов передернуло уже основательно, Денис шагнул к Насте, но передумал, сел на стул у стенки — стало реально не по себе.

— Сбил машиной, — криво улыбнулась девушка, — какое совпадение. И снова я оказалась рядом, видела все — как они столкнулись, как человек врезался в стекло и скатился на дорогу, как упал, как…

— Я понял, — оборвал ее Денис, поражаясь, что в голосе Насти нет даже намека на слезы. Говорит, как книжку читает, а может, так и есть… Но придумать про собаку она бы вряд ли смогла, да не о собаке речь.