– Ты кто? – доброжелательно спросил землянин, пытаясь рассмотреть очертания неведомого существа в словно нарочно сгустившейся вокруг него тьме.

Тихий, печальный полувздох-полустон был ему ответом, и Тин вздохнул с облегчением, по крайней мере две вещи он выяснил одним этим вопросом. Существо намного разумнее ребёнка или собаки, и оно действительно не злое. И хотя в неволе даже самые добрые иногда вынуждены поступать далеко не так, как диктуют им собственные принципы, зато хотя бы появилась надежда на возможность переговоров.

– Кто тут?! – испуганно охнула Юнхиола и крепче вцепилась в пояс Тина. – Осторожней!

– Не бойся, – поторопился успокоить её целитель. – Мне кажется, это такой же пленник, как и мы… только зарабатывает себе на хлеб несколько… нетрадиционным способом. Сидит в темноте и пугает строптивых девственниц, чтобы они поспешили натянуть балахоны жриц. Но сегодня ему не придётся работать пугалом, у нас есть с собой в вещевых мешках немного еды… и мы, разумеется, поделимся с собратом по несчастью.

– А он кто? – осведомилась Юна, осторожно выглянув из-под руки спутницы и снова охнула: – Тина! Так это же верт! Ну, то есть мангур! Ох и сволочи эти жрецы, посадить сюда мангура! Стана на них нет… разнёс бы этот храм к чёртовой бабушке!

– Стой… то есть я хотел сказать, спасибо, Юнка, а теперь помолчи… я думать буду. – Тин уверенно оглянулся в поисках хоть какой-то мебели, обнаружил у стены простую, довольно высокую лежанку, похожую больше на широкую скамью, и уверенно направился к ней. Пыльные, затёртые доски не были прикрыты даже драной дерюжкой, но не сидеть же на посыпанном полуистлевшей грязной соломой полу?!

Юна послушно шла следом, стараясь подавить горький вздох. Едва случалась какая-нибудь неожиданность или неприятность, все братья становились необычайно похожи на Стана. И только в такие минуты она до конца верила, что это один и тот же человек… почему-то упорно выбирающий других девушек и не желающий замечать её чувств. Вот и сейчас Тин нахмурился так похоже на командира, и голос сразу стал самоуверенным, не терпящим возражений, больно раня её сердце воспоминаниями.

– Юна, я буду вспоминать, а ты проверяй, – выдернул девушку из омута печальных мыслей голос напарника и сразу же начал перечислять, – мыслят они как люди, но говорить не могут… посылают тем, у кого есть способности к общению с животными, цветные картинки… яркие такие. Зато могут своими действиями подсказать, чего они хотят от людей… Юнка! Слушай! А ведь жрецы не имеют права ловить мангуров! Стан рассказывал, вертов создали те эльфы, которые ушли в соседний мир… Что-то там такое случилось… значит, он точно сидит тут в плену! И тогда нам ни в коем случае нельзя показывать жрецам, что мы его узнали… как бы ни дороги были тут девственницы, а пленный зверь всё равно ценнее. И наверняка это кто-то из одарённых жрецов навешал тут магической темноты, устраивая зловещий антураж.

С каждым словом землянин говорил всё тише, а к концу своей короткой речи уже шептал еле слышно, притянув к себе Юнхиолу и усадив рядом на скамью. И высказывал свои соображения девушке на ухо, щекоча взволнованным дыханием нежную кожу её шеи и тревожа выбившуюся из-под цветастой банданы прядку волос.

Бледно светящиеся немигающие глаза, следившие за ними из противоположного конца комнаты, на секунду исчезли, словно зверь согласно мигнул, и вдруг поднялись выше, а потом и вовсе придвинулись ближе. И одновременно красноречиво громыхнула тяжёлая цепь, доказывая правоту подозрения Тины. А затем зверь сделал шаг, другой, и тьма начала нехотя отступать, подтверждая ещё одну догадку землянина, заподозрившего жрецов в специальном запугивании пленниц.

– Погоди… – отстранив Юну, Костик сдёрнул с плеч рюкзак, сшитый анлезийками по чертежам землян, и принялся лихорадочно в нём копаться, выбирая самые подходящие, по его мнению, продукты для мангура и тихо радуясь про себя, что не начал сопротивляться в открытую.

Иначе бы у них вполне могли отобрать вещи силой и отправить в ту башню, о которой так осторожно намекнула Хильма. Уж неизвестно, каким наказаниям подвергали девственниц там, но можно было не сомневаться: чем дальше, тем сильнее будет давление.

Хотя, насколько было Костику известно, официально считалось, будто они живут в храме по собственному желанию, придавая ему своей чистотой особой одухотворённости. А ещё служат кем-то вроде живых икон, окружая по праздникам статую Астандиса белоснежным венком.

Но как выясняется, на деле всё намного прозаичнее и девушки находятся в полном подчинении у целой толпы жриц и жрецов всех рангов и, едва попав в храм, подвергаются духовной ломке, превращаясь в покорные и запуганные тени. И несчастный верт тоже служит этой цели и безо всяких сомнений вовсе не сам и далеко не сразу взял на себя такую подлую миссию.

Ведь зверя можно заставить исполнять навязанную ему роль всего лишь несколькими методами: голодом, магией и ещё, наверное, шантажом… рассказывал Стан про жестокие методы аборигенов. Но тогда никто из них и предположить не мог, что на подобное смогут решиться жрецы Астандиса, изначально обязанные следить за справедливостью и неукоснительным выполнением местными жителями правил мастеров.

Зверь не сразу взял предложенное угощение: полоски рыбы, вяленной особым морянским способом, питательные анлезийские сыры с добавлением орехов и грибов и особые непортящиеся копчёные колбаски, принесённые освободителям в дар полукровками из прибрежных посёлков. Сначала он несколько минут, прижмурившись, нюхал пахнущие далёким материком продукты, потом осторожно лизнул и наконец решился проглотить маленький кусочек рыбы. И в тот миг, когда зверь распахнул пасть, чтобы взять еду, Тина с содроганием увидела потрясшее её зрелище. У зверя во рту не было ничего, кроме изуродованного обрезка языка.

– Сволочи, фашисты, звери… – это были самые мягкие из сорвавшихся с губ землянина ругательств. – Юнка, зажми уши… не слушай, чего я тут говорю!

– Я сама ещё хлеще могу… – небрежно фыркнула девчонка, – меня же за парня выдавали… никто ругаться не запрещал, особенно в таких случаях. Но ты же его вылечишь, правда, Тин?

– Сначала накормлю… у него в организме явный недостаток белка. – Тин храбро присел перед мангуром и принялся ломать ему еду на маленькие кусочки. – А ты чего смотришь? Помогай давай! Боюсь, эти мучители скоро про нас вспомнят. Ждут небось, пока мы начнём рыдать и колотить в дверь, умоляя выпустить отсюда.

Зверь терпеливо ждал, пока новенькие жертвы крошили подаренное ему лакомство, затем, стараясь не глотать сразу, осторожно перекатывал в изувеченной пасти еду, вкус которой вызывал в памяти картинки давно забытого детства, затерявшейся в неизвестности родины и собратьев… добрых, смелых, мудрых. Ему хотелось лизнуть великодушные руки, напомнившие вещи, которые, казалось, давно стёрлись из памяти… или их постарались оттуда вымести его хозяева.

– У мангуров не может быть хозяев… – прорвался сквозь тьму забвения когда-то хорошо знакомый уверенный голос. – Вы свободные создания и можете выбирать себе друзей, но не повелителей. И ради тех, в ком почуете родственную душу, кому поверите и захотите помочь, вам разрешено нарушить все запреты, наложенные ради вашей же безопасности, но не торопитесь… обмануться так легко.