Мужчина, видимо, принял какое-то решение и картинно указал Паше на приоткрытую дверь, жестом приглашая войти. Она неловко прижала к груди поднос и, чувствуя себя совершенной идиоткой, неохотно подчинилась – в конце концов, это первый, встреченный здесь ею человек, не считая мадам Баттерфляй.

Помещение, в которое ее пригласили, не походило ни на кабинет, ни тем более на палату. Тяжелые шторы на окне, мягкий диван у стены, письменный стол, полки с книгами. Вполне стандартная жилая комната, если бы не решетки на окне.

Наверняка Пашу поместили в некое временное пристанище. А вот эта комната действительно соответствовала тому, о чем говорила маман. Очень даже прилично, не люкс, конечно, но хорошо, почти по-домашнему. И этот человек здесь живет? Дядька с шумом пододвинул Паше один из стульев, стоявших у стола, и предложил: «Присаживайтесь». А сам тут же уселся на соседний стул, закинув ногу на ногу.

Паша помешкала, осторожно поставила поднос на край стола и села, оберегая ушибленную ногу. Вряд ли нужно было принимать это приглашение. Но мужчина все-таки поразительно кого-то ей напоминал, странно, что она не могла вспомнить, а еще… еще он оказался пьяным. Паша увидела это совершенно отчетливо – хозяин комнаты не только не мог как следует сфокусировать на ней взгляд, но и не очень твердо сидел на стуле.

Ничего себе, попала! Мало того, что в этой идиотской одежде и хромая, так еще и приперлась в комнату к незнакомому пьяному мужику! Да, не все благополучно в королевстве мадам Баттерфляй. Паша уже стала прикидывать, как ей половчее исчезнуть, не обидев хозяина, когда тот с запинкой спросил:

– Нну-с, и на что жалуемся?

– В каком смысле? – опешила Паша.

– В любом. – Мужчина с пьяной важностью взглянул на нее и обхватил свое колено сцепленными пальцами, при этом они определенно дрожали. Как показалось Паше, таким образом он пытался тверже сидеть на стуле. Вот артист. Паша вдруг развеселилась совсем не к месту и объяснила преисполненному чувства собственного достоинства хозяину, что она ни на что не жалуется, а приехала навестить свою тетю. А он тут многих знает?

– Естесственно, я всех знаю, и вашу тетю само собой. – Пашу забавляло его желание выглядеть компетентным. Но ведь он и в самом деле может все тут знать. Только странно, этот человек не походил ни на немощного, ни на больного. Почему он здесь? Хотя это ее не касалось.

– А вашего главного когда можно увидеть? – решила она попытать удачу.

– Так вот сейчас и можно.

– Нет, правда? – оживилась Паша. – А где он?

– Так тут же, перед вами. – Дядька хитро посмотрел на нее и самодовольно ухмыльнулся.

Приехали! Как же она сразу не поняла? Мало того, что он пьян, так еще и псих! Пациент с манией величия. Может, он себя по совместительству еще и Наполеоном считает. Маман же прямо сказала ей, с какой проблемой здесь лежит тетя, и естественно, она здесь не одна такая. А вдруг он вовсе не пьян, а под действием каких-то лекарств? Ужас! Паша засуетилась, тяжело поднялась, прикидывая, захватить ей все-таки поднос или нет? Решила захватить – вдруг придется обороняться, да и ни к чему, чтобы Баттерфляй узнала про ее очередную глупость. Псих изогнулся под немыслимым углом и сказал:

– П-посетителям долго тут задерживаться нельзя, у меня с этим строго. П-порядок есть п-порядок… – Он даже погрозил Паше пальцем, не сразу сумев расцепить руки. – Короче, встретитесь с вашей Алн… Ангелиной, я распоряжусь, и домой. Домой, я сказал!

Ситуация стала явно выходить из-под контроля, и Паша, больше не думая о судьбе подноса, заковыляла к двери. Хозяин комнаты завозился и тоже поднялся, судя по всему собираясь идти за ней следом. Только этого и не хватало! И что уж было совсем плохо, так это то, что дядька являлся ее хоть и временным, но соседом. Паша со всей возможной в ее состоянии скоростью вышла в коридор, в панике соображая, куда следует идти. Нет, только не к себе в комнату, не надо сразу наводить соседа на след. И тут она почти с облегчением увидела перед собой мадам Баттерфляй.

Тюрбан из газового шарфа исчез, теперь на голове сестры-хозяйки аккуратными грядочками лежали черные как смоль завитки, отчего она немного походила на негритянку. Может, Римма Григорьевна в свободное от работы время исполняет соул? Паша почти с усилием отогнала от себя нелепую мысль, тем более что на челе мадам отразились отнюдь не дружественные чувства.

– Что это вы здесь делаете? Вы почему везде ходите? В палате нужно сидеть. У нас тут просто так ходить не рекомендуется, – в ее тоне слышалась явная угроза.

Паша оглянулась и увидела, что ее невольный сообщник тоже чувствует себя не в своей тарелке. Он стоял, чуть пригнувшись и держась рукой за ручку двери, а на лице блуждала пьяная заискивающая ухмылка. И все равно этот тип ей кого-то напоминал, причем настолько, что Паша даже отчего-то почувствовала себя оскорбленной.

– Мне нужны мои вещи: одежда и рюкзак, – сказала Паша тем тверже, чем неувереннее себя чувствовала. Она вдруг подумала, что с этим все обстоит не так просто. И действительно, мадам свысока взглянула на нее и собрала плохо накрашенные губы в трубочку: «Ваши вещи…»

Честное слово, в ее темных глазах снова промелькнула злорадная усмешка, когда она сообщила, что вещи находятся в ужасном состоянии и вряд ли их можно будет привести в полный порядок. «Не надо было валяться в грязи, как свинья, – читалось на ее откормленной физиономии. – Но Шура постарается…»

Паша усомнилась в том, что некий Шура действительно станет стараться, но сию секунду больше об этом говорить и думать не хотелось. А мадам подняла одну бровь и повела ею в сторону пациента, то есть то ли нетрезвого, то ли обкормленного лекарствами дядьки. И он вдруг обрел чувство равновесия, почти бесшумно попятился и так же тихо прикрыл за собой дверь. Да, это был образчик изумительной дрессировки.

Римма Григорьевна кивнула Паше, и они в полном молчании двинулись по коридору, мадам впереди, а она чуть сзади. Собственно, далеко идти не пришлось, только до последней, третьей двери. Сестра-хозяйка достала из недр своего халата связку ключей и быстро отыскала нужный. У нее были толстые пальцы с длинными широкими ногтями, покрытыми облупившимся лаком, Паша отвела взгляд.

Небольшая темная комнатка оказалась чем-то вроде подсобки: на деревянных стеллажах стопками лежали унылые байковые одеяла, тощие подушки и прочее профилакторное хозяйство. Пашин рюкзачок, сиротливо лежавший на полу у двери, смотрелся здесь чужеродным предметом – грязный бродяжка зашел в дом к добропорядочным гражданам и испуганно жмется у порога.

– Вот, только еще не обсох. – Баттерфляй презрительно кивнула на рюкзак, будто Паша могла его не заметить. – Шура его протерла немного, но вряд ли это поможет. На нем было столько грязи… И вещи еще не высохли, Шура их в котельной повесила.

Не глядя на сестру-хозяйку, Паша взяла рюкзачок и пошла в свою «палату». Да, она сейчас даже этот каземат готова была считать своим, лишь бы не находиться рядом с самодовольно презрительной тетенькой.