Но Машка вышла из берегов окончательно и даже изволила сама подходить к телефону. Вот и на этот раз, не очень приветливо с кем-то поговорив, она не без удивления сказала Паше: «Тебя».

Нужно же было в этот момент мобильному разрядиться, а Лене нарваться именно на Маню. Паша хотела было от предлагаемой встречи отказаться, потом она подруге все объяснит, но оставаться один на один с сестрицей? И куда только подевались ее поклонники, черт бы их побрал? Попрятались в укрытие, что ли? В общем, Паша стала собираться, и Маня спросила высокомерно-недоумевающим тоном:

– Вы что, общаетесь? Что у вас может быть общего?

Из Паши получился бы очень плохой партизан, точнее сказать, никакой. Ну как она могла скрывать что-то от Машки или маман? Это было выше ее сил. Маня, выслушав сбивчивое Пашино объяснение, расхохоталась, впервые за все последние дни. Впрочем, Паша вообще не помнила, когда бы еще Машка именно хохотала.

– Ну тогда все ясно, – сказала она, отсмеявшись, и даже лицо ее нежно порозовело. – Приличной модели нужно платить, а тут на подхвате дурочка, готовая работать за бесплатно. Халява, плиз… Только вряд ли в данном случае и они что-то поимеют…

Паша старалась не слушать, но все равно успела глотнуть отравы Машкиных слов, и на душе было гадко. Слышала бы маман Манины перлы: халява, поимеют… Это все Ленский, а еще смокинг напялил, дурак. И что там говорить, здоровая Машка была все-таки куда лучше больной.

Для начинающего Арик выглядел несколько странно – лысеющий маленький человечек. Паше стало неловко под его цепким оценивающим взглядом, но скоро она поняла, что представляет для Арика лишь набор из нужных ему деталей – рук, плеч, шеи, и Паша расслабилась.

Арик велел ей стянуть свитер, взял за подбородок холодными пальцами и стал вертеть Пашину голову туда-сюда. Лена вопросительно смотрела на мастера, ожидая приговора. Потом Арик исчез, принес что-то вроде чемоданчика и достал украшение. Паша даже не успела его рассмотреть, потому что Арик ловко одел на нее нечто и застегнул. Потом они с Леной уставились на Пашину шею, то есть на ошейник, и Арик изрек: «Даа…»

– Да, – повторил он, и Лена расцвела:

– А что я тебе говорила?

Украшение приятно холодило кожу, оно-то прекрасно знало себе цену. Потом Паша все-таки его рассмотрела: цепочки, камни… красиво, она никогда не носила такие вещи. А разошедшийся Арик сказал, что они отлично сработаются, потому что у Паши длинные пальцы, красивые кисти рук и линия подбородка, и… Она рассмеялась, потому что Арик вроде бы говорил комплименты, но было очевидно, что он описывает достоинства витрины. Теперь они с Леной на Пашу не смотрели, а обсуждали, как лучше показать то и преподнести это. «Вот это можно на фоне каменной стены. Такая грубая фактурная кладка…» – сказал Арик, и Лена мелко закивала головой и картинно закатила глаза. Ненормальные, подумала Паша, но ей нравилось их слушать.

Ну вот, случился в ее жизни момент, когда она поиграла в красивую женщину, можно даже сказать, роскошную. Как бы. И когда на следующий день позвонил не кто-нибудь, а Ленский, Паша поговорила с ним вполне светски. Он тоже пытался с ней «побеседовать», но теперь Пашу было голыми руками не взять, и она эту «беседу» быстро закончила. Итак, герой-любовник появился, но Манино настроение лучше не стало. Все-таки похоже, что с Ленским было покончено, и Паша надеялась, что на этот раз окончательно.

Не надо ему было сбривать свою волшебную бороду, вот что. Нет бороды – нет исполненных желаний.

Теперь она шла по разбитой проселочной дороге, и уже начинало смеркаться, или это у нее «смеркалось» в глазах? Да, дорога явно шла под уклон, а в низине темнеет быстрее, объяснила самой себе Паша. Голые чахлые деревца покачивали тонкими веточками, точно руками всплескивали – это кого же сюда занесло!

Паша поправила лямку рюкзачка, теперь он был точно кирпичами набит, и стиснула зубы: только не распускаться. Краем глаза она заметила, как один из силуэтов у дороги встрепенулся, зашевелился, будто живой, и все – Пашино деланое спокойствие рухнуло в одну минуту. Старуха! Эта ужасная старуха! И как только Паша не завизжала и не бросилась бежать прочь? Это был лишь куст ивы, но ее сердце грохотало и рвалось прочь из груди.

Ведьма возникла из ниоткуда несколько лет назад – появлялась и снова исчезала. Сгорбленная, с безобразным лицом, но ее немощь была обманчивой, потому что бабка умела ходить очень быстро. Она выбирала из толпы именно Пашу и однажды подобралась совсем близко и что-то начала шамкать сморщенным ртом, в котором торчал единственный зуб. И протянула костлявую руку! Нужно было дать ей какую-нибудь мелочь, но Паша так испугалась, что едва ли не побежала, и ведьма что-то злобно забалабонила ей вслед. Ужас! Паша долго не могла забыть этот эпизод и не скоро перестала озираться на улице, а когда испуг все-таки стал потихоньку стираться из памяти, старуха появилась снова. Теперь она не пыталась подойти к Паше вплотную, только таращилась на нее, и в крошечных глазках, глядевших из-под седых косм, Паше виделась смертельная ненависть.

Куст, будто в насмешку, качнул длинными ветками – сейчас как схвачу! Вот тут ее нервы больше не выдержали, и Паша рванулась бежать, но доблестные «харлеи», или как их там называла Лена, с налипшими на них комьями грязи заскользили в колее. Паша завалилась набок, а рюкзак камнем навалился на нее сверху.

Все! С нее хватит! Она сейчас… вот сейчас… нет, не умрет, а как встанет! Правда, встать оказалось совсем непросто. Паша неловко повозилась, все-таки спихнула с себя рюкзак и осторожно поднялась на четвереньки. Все это не могло происходить с ней в действительности, просто-напросто Лена с Ариком придумали очередную фишку для своих съемок и сейчас подойдут к ней и скажут: ну все, пошутили и хватит, поднимайся. Мысль о подруге подействовала на Пашу отрезвляюще – Ленка будет переживать, если что…

Надо выпрямиться и шагнуть. А как это сделать? Вылезти из ботинок? Пусть себе стоят посреди дороги, мол, здесь была Паша. Не смешно… Паша осторожно разогнулась и попыталась вытащить из черной трясины одну ногу. Ну что же, у нее это получилось, хотя вместе с ногой поднялось и килограмма три грязи. И руки… Паша механически вытерла их о штаны, потому что на ветру налипшая на них жижа грозилась превратиться в панцирь. Почти потерявшими чувствительность пальцами она нащупала лямку рюкзачка и кое-как пристроила его на плечо. Ничего, ничего страшного, она дойдет, если есть дорога, значит, она куда-нибудь непременно должна привести. Рано или поздно.

Паша проковыляла несколько метров в пудовых ботинках, с пудовым рюкзаком и тут увидела березу. Пожалуй, это было то, что нужно: изъеденный болезнью ствол переломился в паре метров от земли и теперь сиротливо лежал вдоль дороги. Конечно, под деревом не было и сантиметра сухой земли, но спутанные ветви отдаленно напоминали шалаш. Вот Паша и полезла прятаться. Нормальное атавистическое желание, еще один запоздалый рефлекс.

Оказалось, что она и в самом деле спряталась, даже слишком хорошо.

Паша не без труда стянула с плеча рюкзак и тяжело осела на землю, прижимаясь спиной к стволу. Если бы не холод, можно было бы закрыть глаза и сидеть тут, но нельзя, никак нельзя. Она развязала непослушными пальцами шнурки и с усилием стянула ботинки. Выплеснула черную водицу из одного, затем из другого. Да, хорошая обувь, крепкая. Была. Правая нога обратно в мокрый ботинок лезть не хотела, и он тоже оказывал посильное сопротивление. Стиснув зубы, Паша все-таки натянула упрямца и от этого страшно устала. А ведь еще предстоит ювелирная работа со шнурками.