Моя мать также знала, что приезд сына окажется тяжелым финансовым бременем. Мой младший брат, будучи китайцем, не может быть признан южнокорейскими властями как перебежчик. Маме нужно было бы сначала заплатить огромную сумму проводникам за перевозку ребенка, а потом ей нужно было бы усыновить его — единственная юридическая уловка, которая позволила бы ему остаться. И, конечно, он не имеет права ни на какую помощь от государства, которая обычно положена беженцам из Северной Кореи.

В довершение всего, представлялось крайне проблематичной адаптация маленького китайского крестьянина, ни слова не знающего по-корейски, в сеульском обществе с крайне высокой конкуренцией. Особенно трудно со школьным обучением, — продолжала мама. Но я все же сохраняла надежду, я возражала, что надо это сделать ради его будущего. Она не слушала меня, но я была готова посвятить себя помощи брату, чтобы он нагнал отставание в школе и на учился себя вести. Этот ребенок беспокоил меня.

Во время путешествия я пыталась поговорить с ним. Если это единственное средство, я должна уговорить его поехать в Южную Корею по собственному желанию. Иначе его отец мог бы нас обвинить в «похищении ребенка» и преследовать в юридическом порядке.

Но найти момент и спокойно поговорить об этом деликатном предмете было сложно, так как отец мальчика подозревал что-то. Он понимал, что нечто затевается, и все путешествие следовал по пятам за сыном. Он запретил нам жить в одной с ним комнате. В тех редких случаях, когда я находила возможность поговорить с братом наедине, тот надувал губы и менял тему разговора. У меня сложилось впечатление, что отец уже сильно отругал его. Единственное, о чем брат просил меня, — о новых подарках: купить ему то и это, все больше и больше.

К концу каникул я должна была признать себя побежденной. Я вернулась в Южную Корею с тяжелым сердцем. Когда я вновь увижу брата? Каким он будет? Но я отказываюсь терять мужество. Может быть, он изменится, когда подрастет. Может быть, он отдалится от отца… Раз в месяц я звоню ему из Сеула. Ради этого свидания на расстоянии он добирается в телефонный центр в деревне неподалеку от фермы. Я стараюсь поддерживать связь, я хочу сохранить надежду на то, что помогу ему построить его будущее любой ценой. Я дала себе слово.

Когда я закончила писать эту книгу, в понедельник 19 декабря 2011 года, ровно в 12 часов 9 минут, я получила текстовое сообщение от подруги; как и я, она бежала из Северной Кореи и нашла пристанище в Сеуле. «Ким Чен Ир умер!» Я сначала подумала, что это дурная шутка, эти слухи часто здесь возникают. Но подруга подтвердила невероятную сенсацию. Ведущая северокорейского телеканала, плача, объявила о смерти «дорогого лидера». Все-таки правда! Это была та же женщина, что сообщила нам об уходе Ким Ир Сена в 1994, когда я еще маленькой девочкой смотрела выпуск новостей с папой в тот день, когда случился потоп. Я немедленно позвонила своему другу, который был заключенным в лагере и который столько выстрадал при этой диктатуре… Потом я позвонила маме (она лишилась дара речи), а после — Кымсун, чтобы поделиться великой новостью. Этот человек причинил столько зла!

«Я счастлив», — сказал мой друг. Но я не испытывала никакой радости, никакого чувства реванша. Только надежда немедленно появилась: «Неужели это наконец-то начало объединения Кореи?». За несколько дней реальность разочаровала меня. Смерть Ким Чен Ира не означала конца северокорейской диктатуры. Ему на смену уже пришел Ким Чен Ын, третий сын и наследник. Невиданное дело в стране, которая считает себя коммунистической!

Новый диктатор Ким Чен Ын всего на три или четыре года старше меня, и он будет решать судьбу моей страны. Когда я впервые увидела его, я сочла его, с этим толстощеким лицом, до странности неприятным. Но все же его молодость позволяет мне питать искорку надежды. Возможно, он сумеет изменить систему? Ведь он получил образование за границей, в Швейцарии. Он знает, как устроен мир. Может быть, это окажет на него хорошее влияние? Многие эксперты сомневаются в этом, но будущее покажет.

В любом случае, у него нет ни права на ошибку, ни оправдания. Все больше людей в Северной Корее устает от режима. Многие теперь знают, что жизнь за пределами страны лучше и что Северная Корея далека от превращения в обещанный «социалистический рай».

15 апреля 2012 года северокорейский режим торжественно отметил столетие со дня рождения его основателя Ким Ир Сена, «вечного президента». По этому случаю пропаганда обещала народу, что Северная Корея наконец станет «могучей и процветающей» страной. Читая это в газетах, я невольно улыбалась, испытывая смешанное чувство грусти и гнева. Когда я еще была маленькой, а Ким Ир Сен был жив, нам уже обещали «рис и мясной суп» ежедневно. И вот, через 20 лет эта простая цель так и не достигнута. Мое положение позволяет мне хорошо понять ситуацию, потому что мой отец, бабушка и дедушка умерли от голода. Итак, обещать народу «могущество и процветание» значит обманывать, несмотря на размах празднеств, организованных режимом.

На самом деле все, чего желает Ким Чен Ир и его семья — как можно дольше сохранить абсолютную власть. Горе тем 22 миллионам жителей Северной Кореи, которые по большей части существуют в нищете.

И все же теперь у меня есть убеждение, что тоталитарная диктатура не продлится долго. Официально никто ничего не может сказать, но информация от торговцев, которые работают у китайской границы, показывает, что население потеряло веру. Когда я слушаю перебежчиков, недавно бежавших с Севера, их рассказы свидетельствуют о нарастающем недовольстве. Я думаю, что, возможно, скоро семья Ким окажется перед лицом повстанцев, как случалось недавно в арабских странах.

И однажды, рано или поздно, когда этого меньше всего будут ждать, диктатура рухнет. Я в этом уверена.

И тогда я наконец смогу навестить свой родной Ындок. Я вернусь, чтобы посмотреть на дом, где прошло мое детство, и я особенно надеюсь встретить школьных товарищей. В Сеуле я иногда мечтаю об этих встречах. Мне так не хватает старых друзей! В Южной Корее принято регулярно встречаться с друзьями из начальной школы, это то социальное окружение, которое всю жизнь сопровождает человека и поддерживает во время испытаний.

Когда я вижу, как мои южнокорейские приятели отправляются на встречу с друзьями детства, я им тайно завидую. Именно в эти минуты я понимаю, что северокорейский режим украл у меня детство.

Но не может быть и речи о том, чтобы сдаться. Здесь, в Южной Корее, у меня есть будущее, я наметила себе путь и я хочу дать надежду другим. Многие соотечественники из Северной Кореи плохо адаптируются к этому обществу со сверхвысокой конкуренцией. Они подавлены, поскольку пытаются делать все правильно, но не могут. Они чувствуют себя людьми низшего разряда и стараются подражать коренным жителям Южной Кореи, а те смотрят на них свысока. Часто они впадают в злость и уныние. Я хочу исполнить свои мечты, чтобы и у них была надежда. Я хотела бы показать своим соотечественникам, обосновавшимся в принявшей их стране, что здесь можно быть счастливым и преуспеть. Я знаю, это может показаться претенциозным, но я откровенна. Позитивный образ мысли заложен у меня в крови. Я получила его от матери и, конечно, именно благодаря ему пережила все трудности.