– Ты с кем разговариваешь? – зашумел Петр, втискиваясь в кухню.

– …пятиразовое питание, бассейн, сауна, турецкая баня, сеансы психотерапевта, кино, концерты, расслабляющие тренинги. Общая стоимость сто тысяч рублей.

– Сколько? – ахнула Ксения.

– Сто тысяч, – повторила девушка. – Назвала сейчас базовую цену, если хотите условия-люкс…

Ксюша швырнула трубку на стол.

– За что такие огроменные деньжищи требуют? – удивился Петр.

– Хочу тебя от алкоголизма вылечить, – честно призналась дочь.

– Е-мое! – взвизгнул отец. – За такие нереальные бабки? Да никогда! Сам брошу.

Я внимательно посмотрела на главу семьи. Вроде сейчас он вменяемый, может, начать допрос?

– Петр, скажите, где вы раньше жили? До того, как сюда переехали?

Пьяница чихнул.

– На Земле, среди людей!

– Вот здорово! А я-то подозревала, что мы прилетели с Марса, – захихикала Ксю. – Где наша прежняя квартира была?

– В доме!

– Адрес можешь назвать?

– В городе, – ответил отец.

Ксения закатила глаза.

– А где ты с мамой встретился?

Внезапно в тусклых глазах Петра вспыхнул огонек.

– С кем?

– С моей матерью, – терпеливо повторила дочь.

– Точно! – хлопнул себя по лбу Петр. – Была мать! Вот как звали ее, позабыл! Вроде… э… э… нет! Вылетело из головы! У меня была мама! Хорошая! Булочки с корицей? Она их здорово пекла! Целый противень! Плюшки. Как же ее имя?

– Мармеладовна? – вдруг спросила Ксения.

Взор Петра потерял мутность.

– Нет! – заорал он. – Кто? Что? Не знаю!

Я встала с табуретки.

– Петр, кто такая Мармеладовна?

– Нет, нет, – тряс грязной головой отец Ксю, – дверь закрылась! Была щель и исчезла. Внутри еще один сидит, лезет наружу, но не может.

Преодолевая брезгливость, я взяла пропившего разум человека за плечо.

– Что захлопнулось? Кто лезет?

Петр поднял взгляд. На дне его серо-голубых глаз плескалась тоска.

– Я же человеком был, ученым, – вдруг внятно сказал он.

– Кем? – удивилась я.

– В прошлой жизни, – уточнил Петр, – давно, и не вспомнить когда. Иногда будто дверь в мозгу распахивается, и оттуда свет льет, тогда я вижу… вспоминаю… дом наш, большой… три этажа, нет, два… женщину… как ее звали… полная такая, мы книги читаем… отец басом разговаривает…

Петр замолчал.

– Говорите, говорите, – попросила я.

– Девочка еще, маленькая… и все! Дальше уже мы тут с Иркой, живем в тесноте, она мне водку дает.

– Постой, – изумилась Ксения, – выпивку приносит мать?

– Ага, – кивнул Петр и заплакал.

Ксюша отошла к окну.

– Вот это новость! Почему я ни разу не задала себе вопрос: а где папахен берет «огненную воду»? Продает шмотки? Было такое, но в квартире давно нет ничего ценного, из техники один старый телевизор остался, его не сбыть с рук, даже даром не возьмут. Папашка не работает. Так откуда бьет водкопровод? Неужели и правда отца снабжает Ирка? Зачем? Мамахен получает грошовую зарплату, вечно жалуется на отсутствие средств и бегает мужу за ханкой? Может, отец врет?

Я покосилась на рыдающего дядьку.

– Может, кто-то его угощает вне дома? Приятели у Петра есть?

Ксения сложила руки на груди.

– У родителей нет друзей. И опять я только сейчас подумала, что это странно. Ладно, с папашей из-за его пьянства никто не хочет иметь дела. Но где подруги Ирки? Ей никто никогда не звонит, я ни разу не видела в нашей квартире ее приятельниц, Ирка практически не общается с окружающими, сюда никогда не заглядывают соседки с просьбой одолжить соль или сахар. Летним погожим деньком местные тетки кучкуются во дворе на лавочке, моют косточки друг друга, но мать не принимает участия в беседах. Она шмыгает в подъезд тенью, опустив глаза. Мне она в детстве никогда не разрешала дружить со сверстниками, вот для Лерки ослабила вожжи. Я провела школьные годы в одиночестве, а к сестре постоянно шляются дети.

– Я тоже хочу быть человеком, – пробасил сквозь слезы Королев, – чуть в себя приду, сразу собираюсь на работу устроиться и, бац, срываюсь! Вот помог бы кто! Да некому! Один я, никому не нужен! Так и подохну, ничего после себя не оставлю. Жил, будто не жил! Проснусь и думаю: «Все, хорош квасить». Потом Ира бутылку поставит, и я хватаю рюмку. Сам себя давно ненавижу. Знаю, Ксюша, кем ты меня считаешь. Ждешь, когда я сдохну! В квартире просторнее станет. Но я не плохой. Так уж вышло. Словно мне память ластиком стерли. Ничего о себе не помню.

По лицу Ксении пробежала тень, она подошла к отцу, обняла его и сказала:

– Все будет хорошо. Я помогу тебе вылечиться.

– Врач задаром меня не возьмет, – резонно ответил Петр.

– Я пойду на работу, – после небольшой паузы сказала девушка.

– Лучше учись, – протянул Петр, – найди хорошего человека, выходи за него замуж и уноси отсюда ноги, страшно тут! Чертовщина кругом.

– Слышь, пап, давай не унывать! – воскликнула Ксю. – Тебе точно надо бросить пить.

– Сам не смогу, слабохарактерный я, – самокритично признался тот.

– Не переживай, у меня силы воли на двоих хватит, – заявила дочь.

– Где тугрики возьмешь? – задал вопрос отец.

– Я могу дать нужную сумму, – начала я, увидела взгляд Ксении и тут же добавила: – В долг.

Пес, лежавший у холодильника, сел и принялся яростно чесать задней лапой шею.

– Похоже, у него блохи, – заметил Петр. – Эй, откуда у нас собака?

– Сам поросеночка привел к Новому году зажарить, – хихикнула Ксю.

– Полный провал в памяти, – признался Петр. – Бедная собака! Ишь, вся извелась! А чем блох выводят? Керосином?

– Похоже, пса раздражает ошейник, надо его снять и посмотреть, что будет, – предложила я. – Дорогой, иди сюда.

Бультерьер покорно приблизился, я стащила с его шеи широкую полоску кожи, положила на стол и спросила:

– Ну как?

Псина благодарно лизнула мою руку.

– Там что-то написано, – вдруг сказал Петр, – внутри, сейчас прочитаю: «Ричард», дальше идут цифры и «вознаграждение гарантируется».

– Так ты Ричард, – обрадовалась я.

Булик замотал хвостом, заскреб передними лапами линолеум и запрыгал.

Ксюша набрала указанный номер.

– Слушаю, – прогремело из трубки, Ксения забыла выключить громкую связь.