Может, когда начал привязываться к Дзету?

Или вообще, когда родился?

В любом случае, сказал я себе после, переодеваясь в удивительно чистую униформу, которую Стигма утащила с больничного склада (она была такой же, как та, которую выдавали нам в Доме, даже ткань одинаковая), я решил, что это не так уж и важно. Что произошло – произошло. Я не смог бы изменить ничего из того, что уже случилось, как бы ни хотел, даже как бы ни пытался.

Пройдя по выложенным бледно-синим кафелем больничным коридорам, на котором бликами отражался свет ламп, мы вернулись в подвал. Снова нужно было прятаться, мне стоило привыкнуть к этому: с момента, когда я бросил первую спичку в окно Дома Собраний, моя жизнь превратилась в бесконечные прятки.

Моя любимая куртка лежала у кровати, там, где я бросил её вчера. Я поднял её с пола, стряхнул грязь. Во внутреннем кармане я нашёл книгу, последнее, что я успел взять из библиотеки. Это была «Игра в классики» в мягкой обложке. Мне тогда очень понравилось описание на обложке, и я сунул книжку в карман.

А ещё от куртки пахло бензином.

Я не смог удержаться, несмотря на очередной приступ кашля. Я медленно опустился на колени у кровати, кашляя, задыхаясь, но всё же вжимаясь носом в жёсткую ткань и вдыхая этот запах.

И в тот момент, во всём бардаке, что творился вокруг – я снова был счастлив.

Прошло всего около недели, а розы успели потемнеть и окончательно засохнуть. Я потрогал пальцем один из шипов – он стал настолько хрупким, что сломался, не уколов меня.

Почему-то мне стало немного грустно.

Мы снова стояли в том палисаднике, где Тета жгла свой костёр, около дома, в котором Стигма и Пси что-то искали. Этим серым осенним утром мы собирались залезть в убежище, кто бы ни пытался нам помешать. По крайней мере, Стигма так говорила.

После пожара в Доме Собраний прошло три дня. Большую часть этих дней я проспал: таблетки, которые давала нам Стигма оказались со снотворным эффектом. Поэтому я или смотрел сны, или читал «Игру», перескакивая с одного куска текста на другой. Пси тоже спал, или пытался отнять у меня книгу, или вслух строил теории о том, чем сейчас занимаются Тета, Дзет, агенты, Гамма (тут теоризировать было скучно – она должна была или кричать на кого-то, или бить кого-то головой о стену), Фи… Я старался его слушать, но чаще засыпал под звук его голоса. Это правда было занудно.

На третий день после взрыва мы почти перестали кашлять. Голова уже не болела, я даже мог нормально есть то, что приносила нам Стигма. (это было питание для больных. после него я резко расхотел болеть и вообще находиться в больнице, но деваться было некуда.) Короче говоря, мы чувствовали, что готовы вылезти из подвала и пойти искать доказательства.

Стигма вела нас к убежищу окольными путями – снова оказываться около Дома не хотел никто. Нас могли заметить, узнать и сдать агентам, мне просто не хотелось видеть это место, а Пси боялся встретиться со своим братцем. Поэтому мы потратили почти час на дорогу, и вышли к тому самому палисаднику.

И сейчас мы стояли между засохших роз и смотрели на круг от костра.

Я втянул носом воздух, пытаясь почувствовать хоть какие-то остатки запаха. Не получилось – вместо этого я закашлялся, и Стигма кинула на меня недовольный взгляд.

– Давай потише, а? – бросила она. – И пошли уже.

Мы потянулись за ней. Я подумал, что, должно быть, все мы сейчас пытались выбросить из головы Тету.

Дверь в убежище была старой, грязной и пыльной, но замок я бы таким не назвал. У нас в общежитии на такой же двери стоял разболтанный, ржавый замок. Здесь о том, чтобы не пускать никого внутрь явно позаботились – я сомневался, что Пси, который говорил, что умеет пользоваться отмычками, сможет справиться с этим почти новым, блестящим металлом препятствием.

– Мы ведь не будем ломать дверь? – осторожно спросил я.

– Мы же не идиоты, Альф, – Стигма оттеснила меня от двери и полезла во внутренний карман своей форменной куртки. – Я утащила у Дзета ключи, и один мой знакомый мастер выточил копии. Я сказала ему, что это ключи от кухни и кладовок в больнице.

– А вы хорошо подготовились…

– Стараемся, – ответил мне Пси, пока Стигма искала нужный ключ. На связке их было около десятка, и она попробовала несколько похожих по форме на замочную скважину. С третьей попытки у неё получилось, дверь открылась, впуская нас внутрь.

Я зашел за Стигмой, а Пси задумчиво покачал створку.

– Петли смазаны, – сказал он. – За этим местом явно следят.

– Думаете, мы встретим здесь… кого-то? – спросил я.

Уточнять, кого, не было нужно. Стигма сразу же злобно оскалилась – она снова распустила волосы, и с глазами, закрытыми чёлкой, это выглядело особенно угрожающе.

– В этот раз я сломаю Тете что-нибудь, вот увидите.

Мы не стали спорить. Иначе Стигма, наверное, сломала бы что-нибудь нам.

Убежище было поразительно похоже на чердак в общежитии. Запыленный пол и коробки, ровными рядами выстроенные у стен, с непонятными закорючками, написанными на них.

– Это шифр? – спросил я у остальных. Пси пожал плечами.

– Может. А может какой-нибудь другой язык, мы не в курсе.

– Я их где-то видел… – сказал я, пытаясь вспомнить. Вот мы все в фотолаборатории, вот разговариваем о чём-то, а вот Дзет достаёт из кармана сложенный лист. – У Дзета на карте.

Пси и Стигма с интересом посмотрели на меня.

– Мы уже говорили, что было бы интересно посмотреть эти карты, знаешь. Его личные карты.

Я пожал плечами. Я всё ещё не был уверен в том, что Дзет виновен во всех вещах, о которых Сти и Пси мне говорили.

Мы начали заглядывать в коробки. Ничего особенно интересного я внутри не находил: баллоны с газом, бутылки с прозрачной жидкостью и без этикеток, которые могли быть наполнены чем угодно, пакеты с засушенными листьями. Так мы осмотрели всю первую комнату, в которую вела лестница. Теперь мы стояли перед выбором из нескольких запертых дверей.

Стигма подергала за ручку ближайшей, снова достала связку ключей и принялась подбирать нужный. Пси всё ещё копался в коробках.

– Как ты думаешь, зачем всё это, – я обвел руками комнату, – вообще нужно.

– Пока не знаю, – ответил он. – Но кажется, вот это, – он указал на пакеты с сушеной