— Ха, этот старый Черепаший Панцирь[291]сейчас уже ни на что не годится! Ему бы доползти до заднего сиденья своей машины, чтобы его увезли в клуб!

Венера Пань последний раз провела губной помадой по губам и улыбнулась своему отражению в величайшем восторге.

«Ну, а теперь за бриллиантом!» — взволнованно подумала она.

— Когда видеть снова, По-ол-л? — спросила Лили Су.

— Скоро. На следующей неделе. — Хэвегилл уже оделся и нехотя взял плащ.

Номер был небольшой, но чистый и приятный, с ванной, горячей и холодной водой: все это установила администрация отеля, тайно, за большие деньги и с негласной помощью специалистов из управления водоснабжения.

— Я позвоню, как обычно.

— Почему грустный, По-ол-л?

Хэвегилл повернулся к ней. Он не говорил, что скоро уедет из Гонконга.

Лили смотрела на него из кровати в блеске своей молодости и наготы. Его подругой она была уже почти четыре месяца. Но не его одного, потому что он не оплачивал ренту и другие расходы девушки, платной партнерши из дансинга «Хэппи хостесс» на коулунской стороне, его любимого ночного заведения.

Владельца дансинга, Одноглазого Пока, в банке ценили как давнего клиента, а мама-сан, женщина умная, ценила его клиентуру. За годы у Хэвегилла перебывало много девиц из «Хэппи хостесс», большинство заглядывали на несколько часов, некоторые задерживались на месяц, очень немногие — на больший срок. За пятнадцать лет лишь один прокол: девица пыталась шантажировать его. Он тут же встретился с мама-сан. Девица исчезла в тот же вечер, и ни её, ни её сутенера из какой-то триады больше никогда не видели.

— Почему грустный, хейя?

«Потому что я уезжаю из Гонконга, — хотелось сказать ему. — Потому что я мечтаю владеть тобой безраздельно, а не могу, не должен, не осмеливаюсь — никогда не желал этого ни с кем прежде. Боже милостивый на небесах, как я хочу тебя».

— Не грустный, Лили. Просто устал, — проговорил он вместо того. — А ещё навалились эти неприятности у банка.

— Все будет хорошо, — ободряюще произнесла она. — Позвони скоро, хейя?

— Да. Позвоню.

Свидания они назначали по телефону. Если Хэвегилл не мог дозвониться напрямую Лили, он звонил мама-сан и забегал в дансинг, один или с друзьями. Они с Лили танцевали несколько танцев для приличия, Пол заказывал пару раз выпивку, а потом девушка уходила. Через полчаса он требовал счет и отправлялся сюда — все было оплачено наперед. Они не рисковали вместе заявляться в любовное гнездышко: Лили не хотелось, чтобы соседи или случайно встреченные знакомые увидели её с заморским дьяволом. Репутация девушки, считай, потеряна, если её увидят с варваром одну. На людях. Не там, где она работает. Любую девицу брачного возраста тут же сочтут проституткой самого низкого пошиба, шлюхой заморского дьявола, и станут презирать, открыто насмехаться над ней, ценность её упадет.

Хэвегилл об этом знал. Это его не беспокоило. Такова была гонконгская реальность.

— До се (спасибо), — проговорил он. Хэвегилл любил девушку, и ему хотелось или остаться, или взять её с собой. Однако он лишь пробормотал: — До се, — и ушел.

Оставшись одна, она дала волю зевоте, которая неоднократно за этот вечер одолевала её, раскинулась на спине и с удовольствием потянулась. Постель, хоть и смятая, все равно была в тысячу раз лучше койки в комнате, которую она снимала в Тайпиншане.

В дверь негромко постучали.

— Досточтимая Дама?

— А Чунь?

— Да. — Дверь отворилась, и старуха прошлепала в комнату. Она принесла чистые полотенца. — Долго здесь пробудете?

Лили Су задумалась. Обычно в этом доме свиданий клиент оплачивал номер на всю ночь. Если же номер освобождался раньше, администрация возвращала часть денег девушке.

— Всю ночь, — ответила Лили. Ей хотелось насладиться этой роскошью: неизвестно, когда ещё представится такая возможность. «Может, на следующей неделе клиент потеряет свой банк и все остальное».

— Джосс, — изрекла она вслух. — Приготовь, пожалуйста, ванну.

Ворча, старуха выполнила просьбу и потом вышла. Лили Су снова зевнула, радостно прислушиваясь к журчанию воды. Она тоже устала. День был изматывающий. А вечером клиент говорил больше обычного, пока она лежала, прижавшись к нему и стараясь не уснуть. Она не слушала, что он говорит, и понимала далеко не все, но он говорил и говорил, и это её устраивало. Из своего немаленького опыта она знала, что так многие мужчины снимают напряжение, особенно варвары пожилого возраста. «Странно все это, — размышляла она, — столько работы, столько шума, слез и денег, а в результате ещё больше боли, разговоров и слез».

«Не обращай внимания, если ян слаб, если они что-то бормочут на своем отвратительном языке или рыдают у тебя на груди. С варварами это бывает, — объясняла ей мама-сан. — Заткни уши. И зажми нос, чтобы не слышать запаха заморского дьявола или старика, и помоги ему получить удовольствие. Он — гонконгский янь, старый друг, хорошо и сразу платит, с ним ты быстро выплатишь долг, и это хорошая репутация — иметь такого покровителя. Так что восторгайся, делай вид, что он сильный мужчина и не зря платит деньги».

Лили Су знала, что она эти деньги отработала. «Да, мне очень повезло, о, гораздо больше, чем моей бедной сестре и её покровителю. Бедная Ароматный Цветок и бедный Первый Сын Благородного Дома Чэнь. Какая трагедия! Какая жестокость!»

Она содрогнулась. «О, эти гнусные Вервольфы! Как это ужасно — отрезать ухо, убить и угрожать всему Гонконгу! И как ужасна смерть моей бедной старшей сестры, которую затоптали в Абердине эти вонючие, паршивые рыбаки, эта падаль гнилая. Ох, какая судьба!»

Как раз сегодня утром она увидела в газете копию любовного письма Джона Чэня и тут же узнала его. Они с Ароматным Цветком уже несколько недель смеялись над ним и ещё двумя посланиями, которые Ароматный Цветок оставила ей на хранение. «Такой забавный мужчина: ян почти нет, и он почти никогда не восстает, даже ненадолго, — рассказывала старшая сестра. — Платит за то, что я просто лежу, а он меня целует. А иногда я танцую перед ним голая и всегда обещаю рассказывать другим, какой он сильный! И-и-и, деньги от него текут ко мне как вода! А я у него „единственная настоящая любовь“ всего одиннадцать недель! Ещё одиннадцать — и я, может, квартиру куплю!»

Сегодня днем, трясясь от страха, Лили ходила с отцом в полицейский участок Восточного Абердина для опознания тела. Они не обмолвились полицейским, что знают, кто был покровителем сестры. Отец мудро велел хранить секрет. «Наверняка Благородный Дом Чэнь предпочел бы оставить это в тайне. Здесь завязана и его репутация, и репутация нового наследника — как бишь его? — молодой такой, имя как у заморского дьявола. Через день-другой я позвоню Благородному Дому Чэнь и проверю. Нам следует немного подождать. После сегодняшних новостей о том, что Вервольфы сделали с Первым Сыном, ни один отец не станет вступать в переговоры».