— Вырастил…

— И не говори, что сам вырастил, я все равно тебе не поверю. Такие растут только в теплице.

— Ладно, — непокорно усмехнулся Маттео. — Я стащил их с подоконника. Из жилого дома в восьмом округе. С пятого этажа.

— То есть ты украл их?

— Non. Я их взял.

— Какая разница?

— Если что-то лежит на виду, все честно. Это охота.

При мысли о том, что сказала бы на это мисс Элиот, Софи громко фыркнула. И улыбнулась.

— Что ты будешь делать с сотней помидоров? — спросила Софи.

— Их тридцать четыре, — поправил ее Маттео. — Я их пересчитал. — Тут он обратил внимание на сверток. — А ты что принесла?

— Не знаю. Я решила, что лучше открыть его вместе.

— Почему?

Теперь, когда он спросил, Софи поняла, что объяснить свой порыв не может. Она почувствовала, как краснеет, и выругалась про себя.

— Ну, знаешь… Как в Рождество.

— Я не понимаю. При чем здесь Рождество?

— В Рождество ведь все подарки открывают вместе.

— Я не открываю, — возразил Маттео, насторожившись. Возможно, он считал, что Софи смеется над ним. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Думаю, там еда, — сказала Софи. — Это от Чарльза.

Еда любого заставит забыть о злобе. Губы Маттео растянулись в улыбке от уха до уха.

— Что за еда? — Он взял сверток и взвесил его в руках. — Мясо? — Он поднял его высоко над головой Софи. — Может, я решу оставить его себе.

— Верни сейчас же!

Можно было и не пытаться выхватить сверток, ведь Маттео был на голову выше Софи, но она все равно протянула руки.

— Мы откроем его вместе, — великодушно согласился Маттео, но отдернул сверток, как только Софи подошла ближе. — Я первый.

Внутри оказалось множество маленьких свертков из промасленной бумаги. Маттео наклонился и втянул носом запах, а потом вытащил первый сверток. В нем оказались четыре булочки, мягкие в серединке и посыпанные сверху мукой. Они были совсем свежими и пахли просто волшебно. Булочки были щедро намазаны маслом — слой был толстым, как первая фаланга большого пальца Софи.

— Мне всегда казалось, — сказала Софи, — что, если бы у любви был запах, она пахла бы горячим хлебом.

— Что? — Маттео уже приступил к еде. — О чем ты? — К его верхней губе приклеился кусочек масла.

— Неважно, — ответила Софи.

Так как Маттео было не до этого, следующий сверток открыла Софи. Он был немного липким на ощупь.

— Мясо! — воскликнул Маттео. Он даже не оторвался от булочек с маслом, но в его голосе слышалась радостная уверенность.

— Откуда ты знаешь?

— По запаху понял.

Маттео оказался прав. Внутри свертка оказалось коричневое мясо, порезанное толстыми кусками. Софи его не распознала и протянула Маттео.

— Что это за мясо? Можешь определить?

Взяв самый большой кусок, Маттео попробовал уголок на вкус.

— Non. Я такого никогда не пробовал. Вкусное. Точно не голубь и не крыса — уж их то я знаю.

Софи тоже попробовала мясо. Оно было соленым и подкопченым. Здесь, на ночном воздухе, оно казалось чудесным.

— Это, наверное… оленина. Я никогда ее не пробовала, но мне кажется, что она должна быть именно такой.

Маттео заглянул в большой сверток и вытащил две стеклянные бутылки.

— А это что такое?

— Может, вино?

Бутылки были холодными и сразу запотели на теплом воздухе. Софи приложила одну к щеке.

— Похоже на вино. Но Чарльз знает, что я не люблю вино, если только это не шампанское с черникой.

Маттео пожал плечами.

— Я никогда такого не пробовал.

Он понюхал содержимое одной из бутылок. Вдохнув пузырьки, он чихнул, совсем как кошка.

Софи рассмеялась.

— Наверное, это лимонад.

Внизу была половина шоколадного торта, еще влажного и липкого в середине, и банка со сливками, а еще толстый сверток из промасленной бумаги и газет.

— Сосиски! — воскликнул Маттео.

Сосиски были толстыми, как запястье Софи. Она сосчитала их.

— Двадцать две, — сказала она. — По одиннадцать каждому.

— Mon Dieu! — пробормотал Маттео и добавил еще что-то по-французски. Софи не знала этого слова и уж точно не могла его повторить. — Кем бы ни был твой опекун, я уже его люблю!

— Да! Я тоже его люблю! — Софи улыбнулась, смотря на костер. Кто еще, подумала она, дал бы тебе столько сосисок, чтобы их нельзя было перечесть по пальцам на руках и ногах? — Думаю, нам нужно их все сразу приготовить. По-моему, он на это рассчитывал.

— Non, — ответил Маттео. — Надо оставить немного на потом.

— Но у тебя ведь нет льда? Они испортятся, если их не приготовить. Ну же, Маттео! Я умираю с голоду.

Маттео пытался сдержать улыбку, но она все равно танцевала у него на губах. Софи решила, что он согласен.

— А я могу приготовить томатный суп, — добавила она.

— Ты умеешь готовить томатный суп? — спросил Маттео.

— Да, — солгала Софи. — По крайней мере, я не сомневаюсь, что смогу разобраться. — В сосисках не было ни жира, ни хрящей. Софи пощупала их. — Как мы их приготовим? У тебя есть кастрюля?

— Нет, — ответил Маттео, — но я собираю флюгеры.

Софи решила было, что он просто ошибся.

— Ты собираешь… флюгеры?

— Да. У меня их почти целая дюжина.

Маттео открыл мешок, который стоял у него за спиной, вытащил несколько длинных металлических спиц и бросил их к ногам Софи. Большая их часть была сделана в форме стрелок. Один был вырезан в форме корабельной мачты, а еще один — в форме петуха. Отполированные, в лунном свете флюгеры блестели бронзой и серебром.

— Вот, — сказал Маттео и нанизал три сосиски на самую длинную из стрелок. — Делай так же.

— Откуда ты их взял? — спросила Софи.

— С крыш, конечно.

— Разве это не воровство? — Она нанизала четыре сосиски на серебристую стрелку и положила их на огонь.

— Нет. Им они не нужны. Они просто ржавеют. А мне они нужны.

— Вообще-то они всем нужны. Их используют, чтобы…

— Чтобы что?

Софи зашла в тупик.

— Чтобы понимать, в какую сторону дует ветер!

— Раз они так глупы, что без флюгера не могут понять, куда дует ветер, то они этих флюгеров не заслуживают.