брата на собственную супругу? — Это, конечно, чудовищно, но они здорово получили за свой проступок, больше не полезут.

— Туда, скорее всего, не полезут. — Я пожала плечами. — А вот в какое-нибудь другое место…

— Вы герой, — сказала вдруг Наташа пылко, и я посмотрела на неё. — У нас с Виталиком дочка, и она спокойная, тихая. Мне кажется, я бы не выдержала, не тот характер.

«А ведь она добрая», — подумала я внезапно, разглядывая девушку. При первой встрече я видела её издалека — красный сарафан, светлые волосы, журчащий голосок… Эдакая Барби-гёрл. Но сейчас, вблизи, Наташа вовсе не казалась мне похожей на куклу. У неё было живое лицо с приятными и правильными чертами, улыбчивый рот, трогательные ямочки на щеках и искрящиеся радостью голубые глаза. Если бы Наташа была героиней романа, то исключительно положительной — из тех, которые всегда поступают правильно, потому что неправильно просто не умеют.

— Характер вырабатывается в определённых жизненных обстоятельствах, — ответила я, и она вздохнула, чуть помрачнев.

— Да… Мы с Виталиком вам очень соболезнуем. — Она вновь вздохнула, но тут же посветлела лицом. — Приходите как-нибудь в гости вместе с близнецами и Лёвой! Мы будем рады! Да, Виталь?

— Конечно, — подтвердил мужчина, и я, поблагодарив, поспешила уйти, сославшись на дела, пока Наташа не назначила дату. Ходить в гости с соседом к его родственникам — это всё же слишком… интимно. Слишком попахивает созданием новой ячейки общества.

Нет уж. Пиковая дама так пиковая дама…

Хуже всего — когда мама и близнецы объединяются и начинают авантюрничать по взаимному согласию. Так и случилось в субботу, после того как я с утра объявила Фреду и Джорджу, что домашний арест закончен, но это не значит, что они могут теперь носиться сломя голову и сшибая с ног прохожих. Правило «никаких скутеров, великов и прочих опасных движущихся объектов» по-прежнему действовало. И мальчишки его даже не оспаривали. Подозрительно.

Сразу после завтрака я сказала, что быстро приму душ, а потом уже пойдём гулять.

— Ну ма-а-ама-а-а… — заныли рыжие бандиты, и я сразу поняла, почему — надеялись поскорее выйти из дома и встретить в парке соседа.

— Пятнадцать минут подождёте, — махнула я рукой и отправилась в ванную. Быстренько помылась, наслаждаясь недолгим одиночеством, накинула халат на голое влажное тело и вышла в коридор.

И чуть не упала, обнаружив там Льва.

Сосед, в светлых льняных брюках и белой футболке с черной черепушкой и надписью под ней «быть или не быть?», стоял посреди коридора и смотрел на меня так, будто не понимал, что я здесь делаю.

— Лев? — выдохнула я, забыв про собственное решение называть его и по отчеству тоже. — Вы… тут… зачем?

Зато я резко вспомнила, что халат на мне летний, короткий, до середины бедра. Ноги у меня, конечно, стройные и бритые, но всё равно как-то… Тем более, что под халатом вообще ничего нет, даже трусов. Я никогда не брала с собой бельё в ванную, переодевалась потом в комнате — благо, идти до неё всего пять шагов.

— Хотел бы я понимать, что я тут и зачем, — произнёс сосед, разглядывая меня. Голос его был спокойным, а вот взгляд… пожалуй, нет. — Ваша мама, Алёна, попросила подняться, сказала, что есть одна проблема и вы мне всё объясните. Запустила меня в квартиру, а сама сразу вышла и дверь закрыла на ключ. Снаружи.

Я едва не застонала. Ну, мама! И близнецы небось в сговоре, увела их из квартиры, чтобы не мешать нам со Львом «разговаривать». Убью!

— У вас есть ключи? — продолжал между тем мужчина. — Надеюсь, что да, потому что я ещё не выгуливал Рема. Он, конечно, может и потерпеть, но не стоит издеваться над животным.

Я отмерла. Ну, мама! Совсем свихнулась! Живодёрство какое-то…

— Отойдите, — попросила я как могла невозмутимо. — Мне надо пройти к своей сумке. Она там, возле входной двери.

Лев посторонился, и я прошла мимо, едва не задев его плечом. Я сразу почувствовала его запах — свежий и ненавязчивый запах мужчины, — и внизу живота заныло, затянуло требовательно, и жарко стало так, словно я не из душа, а из бани вышла.

В сумке, стоящей на комоде возле выхода, предсказуемо не было ключей. Я на всякий случай заглянула в сам комод — там хранились две пары запасных — тоже пусто.

— Всё забрали, — выдохнула я и поморщилась. — Авантюристы.

— Я, конечно, не учитель русского языка и литературы, — фыркнул Лев сзади и так близко от меня, что я от неожиданности застыла испуганной мышью. — Но я бы использовал другое слово.

Он замолчал, и это молчание показалось мне настолько чувственным, что я поспешила спросить:

— Какое?

— Сводники. Не сердитесь на них, Алёна. Они желают вам добра.

— Всё самое плохое происходит под таким девизом, — пробормотала я, сжимая кулаки от напряжения. Только не оборачиваться. Обернусь — пропаду. — Насильное добро — это зло по большому счёту.

— Значит, я — зло? — спросил Лев тихо, и я вдруг ощутила его ладонь на своей пояснице. — Ужасный Кощей Бессмертный, Саурон и Волан-де-Морт в одном флаконе. Так?

— Нет, конечно. Просто… — Я задохнулась, не в силах продолжать, потому что Лев переместил руку со спины на талию, и сразу после этого прижал меня к себе.

— Я слушаю, — шепнул он, склоняясь, и его дыхание коснулось моей шеи, пощекотав кожу за ухом. — Что «просто»?

Я чувствовала себя беспомощной. Я хотела оттолкнуть его, но не имела на это ни моральных, ни физических сил. Слишком приятно… и слишком давно, как же давно, боже мой…

Горячие губы прижались к ямке в основании шеи, и я не сдержала стон, который показался мне умоляющим. Наверное, Лев тоже так подумал, начав осыпать поцелуями мою шею, тогда как руки, смело взявшись за пояс халата, развязали его, и я не успела даже охнуть, как ладони мужчины проникли под ткань, лаская тело.

Я вновь застонала, испытывая невероятные по силе эмоции. Я чувствовала себя девочкой-подростком, у которой всё впервые, и поэтому настолько остро. Я дрожала и всхлипывала, наслаждаясь движениями рук Льва, его поцелуями, то краткими, то долгими и глубокими, и никаких мыслей в голове больше не было.

Нежные пальцы сжимали грудь, гладили живот, спускаясь с каждым разом всё ниже и ниже… И когда Лев наконец коснулся меня там, внизу, я едва удержалась на ногах. Там уже давно словно костёр горел, и начал разгораться сильнее, как только Лев стал ласкать меня — нежно, но откровенно.

Сосед молчал. И если бы он сказал хоть слово, я, наверное, очнулась бы